"Плутарх. Пелопид и Марцелл " - читать интересную книгу автора

молодым человеком часто получал от полководцев венки и почетные дары, и
когда имя его стало широко известно, народ избрал его эдилом высшего разряда
{5}, а жрецы - авгуром. Исполняющему эту жреческую должность закон поручает
наблюдение и надзор за гаданиями по птицам. Будучи эдилом, он оказался
вынужден, вопреки своему желанию, начать судебное преследование. Дело в том,
что у него был сын, тоже носивший имя Марцелл, мальчик поразительной
красоты, славившийся в Риме и своей наружностью и, не в меньшей мере,
скромностью и хорошим воспитанием. Он приглянулся Капитолину, товарищу
Марцелла по должности, человеку распутному и наглому, и тот сделал ему
грязное предложение. Мальчик сначала сам ответил отказом, а когда Капитолин
повторил свое предложение, открыл все отцу, и Марцелл в негодовании
обратился с жалобой в сенат. Перепробовав множество всяческих уверток и
отписок, Капитолин апеллировал к народным трибунам, но те не приняли его
апелляцию, и тогда он прибегнул к отрицанию обвинения в целом. А так как
разговор его с младшим Марцеллом происходил без свидетелей, сенат решил
вызвать самого мальчика. Видя его смущение, слезы и смешанный с неподдельным
гневом стыд, сенаторы, не требуя никаких иных доказательств, признали
Капитолина виновным и присудили его к денежному штрафу; на эти деньги
Марцелл заказал серебряные сосуды для возлияний и посвятил их богам.
3. Едва успела закончиться - на двадцать втором году - первая война с
Карфагеном, как у Рима снова начались столкновения с галлами. В Италии у
подножия Альп обитало кельтское племя инсубров; могущественные и сами по
себе, инсубры стали собирать войско, а сверх того пригласили
галлов-наемников, называемых гезатами {6}. Казалось чудом и необыкновенной
удачей, что Кельтская война не разразилась одновременно с Пунической, но что
галлы, словно дожидаясь своей очереди, честно и справедливо соблюдали
условия мира и лишь по окончании боевых действий бросили вызов отдыхающим от
трудов победителям. Тем не менее война очень тревожила римлян - и потому,
что вести ее приходилось с соседями, на собственных границах, и по причине
старинной славы галлов, которых римляне, по-видимому, страшились больше
всякого другого противника: ведь когда-то даже их город оказался в руках
галлов, после чего был принят закон, освобождающий жрецов от службы в войске
во всех случаях, кроме одного - новой войны с галлами. О тревоге, охватившей
город, свидетельствовали и самые приготовления (говорят, что ни до того, ни
впоследствии римляне не собирали так много тысяч бойцов), и невиданные
прежде жертвоприношения. Обычно избегающие всего варварского и чужестранного
и в своих суждениях о богах следующие, насколько это возможно, греческой
умеренности, римляне тут, когда вспыхнула эта война, вынуждены были
покориться неким прорицаниям в Сивиллиных книгах и на Бычьем рынке зарыли
живьем в землю двоих греков - мужчину и женщину - и двоих галлов - тоже
мужчину и женщину; по этой причине и до сих пор совершаются в ноябре тайные
священнодействия, видеть которые грекам и галлам воспрещено.
4. Первые столкновения, приносившие римлянам то серьезные успехи, то не
менее серьезные неудачи, решающего значения, однако, не имели. Когда же
консулы Фламиний и Фурий {7} с большим войском двинулись на инсубров, река,
которая бежит через землю Пиценов, как сообщали очевидцы, потекла кровью,
пошел слух, что в окрестностях города Аримина в небе показались три луны, а
жрецы, наблюдавшие во время консульских выборов за полетом птиц, решительно
утверждали, что публичное провозглашение новых консулов было неправильным и
сопровождалось зловещими предзнаменованиями. Поэтому сенат немедленно