"Плутарх. Фокион и Катон " - читать интересную книгу автора

оставшиеся с ним друзья отправились к Полисперхонту. Вместе с ними, из
желания помочь Фокиону, выехали платеец Солон и коринфянин Динарх,
считавшиеся близкими друзьями Полисперхонта. По пути Динарх занемог, и они
надолго задержались в Элатии, а тем временем народ в Афинах принял горячо
поддержанное Гагнонидом предложение Архестрата и отрядил послов с
обвинениями против Фокиона. И те и другие прибыли к Полисперхонту
одновременно, встретив его, вместе с царем, в дороге, близ фокидской деревни
Фариги, у подошвы горы Акрурий, которую в наши дни называют Галатом.
Полисперхонт, распорядившись тут же, на месте встречи раскинуть затканный
золотом балдахин, усадил под ним царя со свитой и первым делом приказал, как
только покажется Динарх, схватить его и, предав пытке, казнить, а затем
предложил афинянам высказаться. Те подняли страшный крик, обвиняя друг друга
перед царским советом, и, в конце концов, Гагнонид, выступив вперед, сказал:
"Посадите нас всех в одну клетку и отправьте в Афины - пусть афиняне нас
выслушают и рассудят". Царь засмеялся, но обступившие балдахин македоняне и
чужеземцы желали, скуки ради, послушать тяжущихся и знаками призывали послов
выложить свои обвинения. Впрочем, стороны оказались в условиях, далеко не
равных: Фокиона Полисперхонт много раз перебивал, до тех пор пока тот,
стукнув палкой о землю, не отступил в сторону и не замолчал. Когда Гегемон
призвал самого Полисперхонта в свидетели своей преданности народу, а тот в
гневе ответил: "Перестань оговаривать меня перед царем!" - царь вскочил и
уже готов был пронзить Гегемона копьем, но Полисперхонт мгновенно обхватил
его обеими руками. Сразу вслед за тем совет был распущен.
34. Фокиона и его спутников окружила стража, и те из друзей, которые,
по случайности, стояли в стороне, увидев это, поспешили скрыться и спастись
бегством. А задержанных Клит повез в Афины, якобы на суд, а в
действительности на казнь, ибо судьба их была уже решена. Тягостное то было
зрелище, когда их на телегах везли через Керамик к театру. Именно туда
доставил их Клит и там караулил, пока архонты не созвали Народное собрание,
не препятствуя участвовать в нем ни рабу, ни чужеземцу, ни лишенному прав,
но всем мужчинам и женщинам открыв доступ в театр и на ораторское
возвышение.
Когда прочитали послание царя, в котором он говорил, что, хотя и
признал обвиняемых виновными в измене, решать дело предоставляет им,
афинянам, ныне вновь свободным и независимым, и Клит ввел подсудимых, все
лучшие и самые честные граждане, увидев Фокиона, закрыли лица, поникли
головами и заплакали, а один из них отважился подняться и сказать, что, коль
скоро царь доверил народу решение дела такой важности, было бы правильно,
чтобы рабы и чужеземцы покинули Собрание. Но толпа заревела от возмущения,
раздались крики, что надо побить камнями приверженцев олигархии и врагов
демократии, и больше уже никто не пытался сказать хоть слово в пользу
Фокиона, а собственный его голос был едва слышен из-за шума. "Вы хотите
лишить нас жизни несправедливо или же по справедливости?" - спросил он.
Несколько человек отвечали, что по справедливости. "Но как вы убедитесь в
своей справедливости, не выслушав нас?" - возразил Фокион. Однако никто уже
вообще не обращал внимания на его слова, и тогда, сделав несколько шагов
вперед, он сказал: "Я признаю себя виновным и считаю, что моя деятельность
на государственном поприще заслуживает наказания смертью. Но, афиняне, за
что вы хотите казнить этих людей, ни в чем не повинных?" - "За то, что они
твои друзья!" - раздались многочисленные голоса, и Фокион отступил и умолк,