"Плутарх. Агид и Клеомен и Тиберий и Гай Гракхи " - читать интересную книгу автора

жизнеописании Ликурга.
34 (13). Во всем без изъятия Клеомен сам был наставником для своих
подданных, предложив им, как пример воздержности и здравого смысла,
собственную жизнь - простую, скромную, начисто лишенную пошлого чванства и
ничем не отличавшуюся от жизни любого человека из народа, что, кстати
говоря, имело некоторое значение и для общегреческих дел. Те, кому
доводилось встречаться с другими царями, не столько бывали поражены их
богатством и роскошью, сколько испытывали отвращение к высокомерию и гордыне
этих властителей, к их неприветливости и грубости с окружающими. Когда же,
являясь к Клеомену, царю и по имени, и в каждом из своих деяний, люди не
видели на нем ни багряницы, ни иной какой пышной одежды, не видели
драгоценных лож и покойных носилок, когда убеждались, что он не окружен
толпою гонцов и привратников и дает ответы просителям не через своих писцов,
да и то с крайнею неохотой, но, напротив, одетый в простой плащ, сам идет к
посетителю навстречу, радушно его приветствует, терпеливо выслушивает и
мягко, любезно отвечает, - все бывали восхищены и очарованы и твердили, что
единственный подлинный потомок Геракла - это Клеомен.
Обыкновенный, повседневный обед подавался на столе с тремя ложами,
трапеза бывала совсем скудной и чисто лаконской. Если же царь принимал у
себя послов или чужеземных гостей, ставили еще два ложа и слуги несколько
украшали обед, но не какими-нибудь изысканными блюдами и не печеньями, а
просто сравнительным обилием еды и питья. Клеомен даже выговаривал как-то
одному из друзей, когда услышал, что тот, угощая чужеземцев, предложил им
черной похлебки и ячменных лепешек, как на спартанских общих трапезах: в
подобных случаях, сказал он, да еще с иноземцами, нет никакой нужды слишком
строго держаться лаконских нравов. Когда стол убирали, приносили треножник с
медным кратером, полным вина, два серебряных ковша вместимостью по две
котилы и несколько - совсем немного - серебряных чаш, из которых пил всякий,
кто хотел, но вопреки желанию пить никого не принуждали. Никаких услаждений
для слуха не было, да и не требовалось. Царь сам направлял беседу и занимал
гостей за вином, то расспрашивая других, то что-нибудь рассказывая сам, и
серьезные его речи были не лишены приятности, а шутки отличались мягкостью и
тонкостью. Гоняться за людьми, приманивая и развращая их деньгами и
подарками, как поступали прочие цари, он считал и безвкусным, и
несправедливым, а вот дружелюбной беседой, приятным и внушающим доверие
словом расположить и привлечь к себе всякого, с кем довелось встретиться, -
это представлялось ему делом поистине прекрасным и поистине царским, ибо,
говорил он, друг отличается от наемника лишь тем, что одного приобретают
обаянием собственного нрава и речей, а другого - деньгами.
35 (14). Первыми, кто обратился к Клеомену за помощью, были мантинейцы:
ночью они незаметно открыли ему ворота и, прогнав с его помощью ахейский
караульный отряд, отдались под власть Спарты. Но Клеомен вернул, им их
прежние законы и государственное устройство и в тот же день возвратился в
Тегею. Вскоре после этого Клеомен, обогнув Аркадию, подступил к ахейскому
городу Ферам, рассчитывая либо вызвать ахейцев на сражение, либо опорочить и
очернить Арата, если тот уклонится от битвы и оставит страну на произвол
врага. Стратегом был тогда Гипербат, но вся власть в Ахейском союзе
принадлежала Арату, Ахейцы собрали все свои силы и стали лагерем близ Димы
подле Гекатомбея, туда же подошел и Клеомен, заняв позицию, по-видимому,
весьма невыгодную, - между неприятельским городом Димой и ахейским войском.