"Плутарх. Агид и Клеомен и Тиберий и Гай Гракхи " - читать интересную книгу автора

как обычно в таких случаях, а ломали стебли ударами длинных палок,
вырезанных наподобие фракийского меча {26}, так что как бы играючи, походя,
без всякого труда губили и истребляли посевы. Но когда спартанцы оказались
возле гимнасия Киларабиса и хотели его поджечь, царь запретил,
засвидетельствовав этим, что и с Мегалополем он обошелся так жестоко скорее
ослепленный гневом, чем умышленно и преднамеренно. Антигон немедленно
возвратился в Аргос и расставил караулы на всех высотах и перевалах, но
Клеомен, делая вид, будто это его нисколько не тревожит, отправил в город
посланцев с издевательской просьбою дать им ключи от храма Геры {27}, ибо
царь перед уходом желает принести жертвы богине. Посмеявшись и позабавившись
над врагами и принеся жертву у запертых дверей храма, он увел войско во
Флиунт, а оттуда, выбив неприятельский сторожевой отряд из Олигирта,
спустился к Орхомену. Все это не только ободрило и воодушевило сограждан
Клеомена, но убедило и врагов, что царь спартанцев - замечательный
полководец, достойный великого будущего. И верно, силами
одного-единственного города вести войну против македонян, всего Пелопоннеса
и царской казны в придачу, и не только сохранять в неприкосновенности
Лаконию, но самому разорять землю неприятелей и захватывать такие большие и
могущественные города - это ли не признак редкостного искусства и величия
духа?
48 (27). Однако ж тот, кто первый сказал, что деньги - это жилы {28}
всякой вещи и всякого дела, главным образом, мне кажется, имел в виду дела
военные. Вот и Демад, когда афиняне требовали спустить на воду новые триеры
и набрать для них людей, а денег в казне не было, заметил: "Сперва надо
замесить хлеб, а потом уж высматривать, свободно ли место на носу" {29}.
Передают, что и Архидам в старину, в самом начале Пелопоннесской войны, в
ответ на просьбы союзников назначить каждому точную меру его взноса,
объявил: война меры не знает. Подобно тому, как борцы, надежно закалившие
свои мышцы, продолжительностью схватки изматывают и, наконец, одолевают
проворных и ловких противников, так же точно и Антигон, располагая большими
возможностями и потому непрерывно поддерживая огонь войны, смертельно
изнурял Клеомена, который был уже едва способен платить жалование {30}
наемникам и давать содержание гражданам.
Но, с другой стороны, затяжная война заключала в себе и преимущества
для Клеомена, ибо события в Македонии призывали Антигона вернуться домой. В
его отсутствие варвары тревожили и разоряли страну набегами, а как раз в ту
пору с севера вторглось огромное войско иллирийцев, и македоняне, терпя
бедствие, посылали за своим царем. Это письмо вполне могло прийти к нему и
до битвы, и случись так, он бы немедленно удалился, забывши и думать об
ахейцах. Но судьба, так часто решающая исход важнейших дел посредством
мелких и, по-видимому, ничего не значащих обстоятельств, показала тут всю
силу и значение счастливой случайности: письмо пришло к Антигону сразу после
сражения при Селласии, в котором Клеомен потерял и власть, и отечество. Это
делает беду Клеомена особенно горькой и плачевной. Выжди он еще хотя бы два
дня, уклоняясь от битвы, - и ему бы уже вообще не пришлось биться с
противником, а после ухода македонян он заключил бы с ахейцами мир на любых
угодных ему условиях. Но, как мы уже говорили, терпя крайнюю нужду в
деньгах, он все надежды возлагал на удачу в бою и принужден был выставить
двадцать тысяч своих (как сообщает Полибий {31}) против тридцати тысяч
неприятеля.