"Плутарх. Агид и Клеомен и Тиберий и Гай Гракхи " - читать интересную книгу автора

более прекрасное и царственное, чем только что завершенное, и прославиться
еще больше!" Клеомен, уже догадавшись, к чему он клонит, спросил: "Что ты
имеешь в виду, Лисандрид? Ведь, я надеюсь, ты не станешь советовать мне
вернуть город вам?" А Лисандрид в ответ: "Это именно я имею в виду и
советую! Не губи такой громадный город, но наполни его верными друзьями и
надежными союзниками, возвратив мегалополитанцам их отечество и сделавшись
спасителем целого народа!". Немного помолчав, Клеомен сказал: "Трудно этому
поверить... Но пусть всегда слава берет у нас верх над пользой!" Итак, он
отправляет обоих пленников в Мессену, а вместе с ними своего посланца,
изъявив согласие вернуть Мегалополь его гражданам при условии, что они
заключат с ним дружбу и союз и порвут с ахейцами. Но великодушие и
человеколюбие Клеомена пропали даром, ибо Филопемен не позволил
мегалополитанцам нарушить слово, данное ахейцам, и, обвиняя царя в том, что
он хочет не город вернуть, но, - в придачу к городу, - завладеть и
гражданами, выгнал Феарида и Лисандрида вон из Мессены. Это был тот самый
Филопемен, который, - как рассказано в посвященном ему сочинении, -
впоследствии стоял во главе ахейцев и пользовался самою громкою славой во
всей Греции.
46 (25). Когда об этом донесли Клеомену, до сих пор хранившему город в
полной неприкосновенности, так что ни одна мелочь не была украдена, царь
пришел в совершенное неистовство. Имущество жителей он приказал разграбить,
статуи и картины увезти в Спарту, разрушил и сравнял с землею почти все
крупнейшие кварталы Мегалополя и, наконец, отступил, боясь Антигона и
ахейцев. Впрочем, ни тот, ни другие ничем его не потревожили.
Ахейцы как раз в те дни собрались в Эгии на Совет. Арат поднялся на
возвышение и долго плакал, закрыв лицо плащом, и в ответ на изумленные
вопросы и требования объяснить, в чем дело, промолвил, что Клеомен уничтожил
Мегалополь. Собрание немедленно было распущено - так потрясло ахейцев это
громадное и неожиданное горе. Антигон хотел было прийти на помощь союзникам,
но, видя, что войско снимается с зимних квартир слишком медленно, отменил
свой приказ и велел всем оставаться на месте, а сам, с небольшим отрядом,
ушел в Аргос. Это натолкнуло Клеомена еще на одну мысль, казалось бы,
дерзкую до безумия, но осуществленную с точным расчетом, как утверждает
Полибий {25}. Клеомен, пишет он, зная, что македоняне на зиму размещены по
многим городам, а Антигон с друзьями и незначительным числом наемников
зимует в Аргосе, вторгся в Арголиду, надеясь либо разбить Антигона в бою,
если стыд вынудит его решиться на сражение, либо, в противном случае,
совершенно его опозорить в глазах аргивян. Так оно и вышло. Клеомен разорял
и беспощадно грабил страну, и граждане Аргоса в негодовании толпились у
дверей македонского царя, громко требуя, чтобы он дрался с врагом или же
уступил начальство другим, более храбрым. Но Антигон, - как и подобало
умному полководцу, - считал постыдным подвергать себя опасности вопреки
здравому смыслу, а брани и хулы чужих людей нисколько не стыдился и потому
прежних планов не переменил, так что Клеомен смог подойти с войском к самым
стенам Аргоса и, всласть поглумившись над врагами, беспрепятственно
отступил.
47 (26). Немного спустя, узнав, что Антигон снова идет на Тегею, чтобы
оттуда начать вторжение в Лаконию, Клеомен быстро собрал своих воинов,
пустился в обход и на следующее утро был уже в окрестностях Аргоса. Его люди
принялись опустошать поля на равнине, но не срезали хлеб серпами или ножами,