"Плутарх. Деметрий и Антоний " - читать интересную книгу автора

правда, всего шестьдесят четыре тысячи. Когда оба войска сошлись, настроение
Антигона изменилось, надежды его поколебались, но намерения остались
неизменны. Прежде в битвах он бывал всегда самоуверен и неприступно горд,
говорил громко и надменно, а нередко отпускал язвительные остроты даже во
время рукопашной, выказывая этим твердость духа и презрение к врагу. Теперь,
напротив, его видели молчаливым и задумчивым, он представил сына воинам и
назвал его своим преемником. Но в особенности всех поразило вот что: Антигон
закрылся наедине с Деметрием в своей палатке и держал с ним совет, тогда как
раньше не посвящал в свои замыслы даже сына, но все решал сам, в полном
одиночестве, а затем лишь объявлял эти решения и распоряжался, ничего в них
не меняя. Рассказывают, что однажды, еще в ранние годы, Деметрий спросил
отца, когда они будут сниматься с лагеря, и Антигон в сердцах воскликнул:
"Ты что же, боишься, что один из всего войска не услышишь трубы?"
29. Кроме всего прочего обоих тревожили и угнетали дурные знамения.
Деметрию приснился Александр в богатом вооружении, который спрашивал, какой
клич дают они с отцом для предстоящей битвы: "Зевс и Победа" - сказал ему
Деметрий. И Александр в ответ: "Тогда я ухожу к вашим врагам - они принимают
меня к себе". Когда пехота уже выстроилась к бою, Антигон, выходя из
палатки, споткнулся, упал ничком и сильно расшибся. Поднявшись на ноги, он
простер руки к небесам и просил у богов либо победы, либо внезапной и
безболезненной смерти до поражения. Завязался бой, и Деметрий во главе
многочисленной и отборной конницы ударил на Антиоха, сына Селевка. Он
сражался великолепно и обратил неприятеля в бегство, однако слишком увлекся
преследованием и неуместное это честолюбие сгубило победу, ибо и сам
Деметрий, возвратившись, уже не смог соединиться с пехотой - путь ему тем
временем успели загородить вражеские слоны, - и фаланга осталась без
прикрытия, что, разумеется, не укрылось от взора Селевка, который, однако,
не напал на пехотинцев, а только теснил их, грозя нападением и как бы
призывая перейти на его сторону. Так оно и вышло: значительная часть фаланги
откололась и сдалась, остальные пустились бежать. Теперь враги тучей
устремились на Антигона, и кто-то из приближенных воскликнул: "Царь, они
метят в тебя!" - "Какая же еще может быть у них цель? - возразил Антигон. -
Но Деметрий подоспеет на выручку". Эту надежду он сохранил до конца и все
озирался, ища глазами сына, пока не пал, пронзенный сразу несколькими,
пущенными в него копьями. Все слуги и друзья тут же бросили мертвого,
единственный, кто остался подле тела, был Форак из Лариссы.
30. После битвы цари-победители расчленили всю державу Антигона и
Деметрия, словно некое огромное тело, и, поделивши части между собою,
присоединяли новые провинции к прежним своим владениям. Деметрий с пятью
тысячами пехоты и четырьмя тысячами конницы почти без остановок бежал до
Эфеса, и, меж тем как все опасались, что, испытывая нужду в деньгах, он
разграбит храм {28}, сам он, в свою очередь, боялся, как бы этого не сделали
его солдаты, а потому без промедлений двинулся дальше и поплыл в Грецию,
последние свои упования возлагая на афинян. У них оставались и суда
Деметрия, и его деньги, и супруга Деидамия, и он полагал, что в эту годину
бедствий нет для него надежнее прибежища, чем расположение и любовь афинян.
Вот почему, когда подле Кикладских островов его встретили афинские послы и
просили не приближаться к их городу, ибо народ постановил никого из царей не
принимать и не впускать, Деидамию же со всеми подобающими почестями проводил
в Мегары, - Деметрий был вне себя от гнева, хотя до сих пор переносил свое