"Плутарх. Деметрий и Антоний " - читать интересную книгу автора

издавая оглушительные крики и грохоча оружием; тут и парфянские кони
испугались, и сами всадники обратились в бегство, не дожидаясь рукопашной.
Антоний с жаром преследовал бегущих, питая немалые надежды этим сражением
завершить войну полностью или, по крайней мере, в основном. Пехотинцы
гнались за парфянами пятьдесят стадиев, конница - втрое больше, но,
подсчитав вражеские потери, обнаружили, что пленными противник потерял
тридцать человек, а убитыми восемьдесят; и всех охватило чувство бессилия и
отчаяния, всех угнетала страшная мысль, что победа дает им выигрыш, столь
ничтожный, а поражение может снова отнять столько же, сколько отняло побоище
у повозок.
На другой день римляне вернулись в свой лагерь под Фраатами. По пути
они встречают сначала небольшой вражеский отряд, потом врагов становится
больше, и вот уже перед ними все парфянское войско - полное бодрости, словно
бы и не ведающее, что такое неудача, оно вызывает неприятеля на битву,
налетая то с одной, то с другой стороны, так что римляне насилу добираются
до своего лагеря. После этого мидийцы, совершив набег на лагерные
укрепления, распугали и отбросили передовых бойцов, и Антоний, в гневе,
применил к малодушным так называемую "десятинную казнь". Он разбил их на
десятки и из каждого десятка одного - кому выпал жребий - предал смерти,
остальным же распорядился вместо пшеницы выдавать ячмень.
40. Впрочем, война была нелегкой для обеих сторон, а будущее
представлялось еще более грозным. Антоний ждал голода, потому что уже тогда
любая вылазка за продовольствием стоила римлянам многих раненых и убитых. А
Фраат, зная, что для парфян нет страшнее мучения, как зимовать под открытым
небом, опасался, что его люди просто-напросто разбегутся, если римляне
проявят твердость и останутся на месте, - ведь осеннее равноденствие было
уже позади и погода начинала портиться.
И вот какую придумывает он хитрость. Во время столкновений с
неприятелем, пытавшимся запастись хлебом или выходившим из лагеря за иной
какой-либо надобностью, знатнейшие из парфян уже не выказывали прежней
враждебности, не старались отбить у врага все до последнего зерна, но
расхваливали римлян за храбрость и несравненное мужество, которыми по
достоинству восхищается даже их - парфянский - государь. Мало-помалу они
стали подъезжать ближе, пускали коней шагом и бранили Антония: Фраат,
дескать, жаждет заключить перемирие и спасти жизнь столь многим и столь
отважным воинам, а Антоний не дает ему к этому ни малейшей возможности и
упорно ждет появления двух лютых и могучих врагов - голода и зимы, от
которых нелегко будет ускользнуть даже с помощью и под водительством парфян.
Антонию часто доносили об этих разговорах, и хотя новые надежды уже
согревали его душу, он отправил послов к царю не прежде, чем расспросил тех,
дружески расположенных варваров, отвечают ли их слова намерениям Фраата. Те
утверждали, что именно так оно и есть, просили оставить всякий страх и
недоверие и, в конце концов, Антоний посылает нескольких друзей с прежним
требованием вернуть знамена и пленных, - чтобы его не могли упрекнуть, будто
он удовольствовался одним лишь благополучным бегством. Обсуждать это
требование парфянин отказался, но обещал Антонию мир и безопасность, если он
без промедлений отступит, и после сборов, которые заняли несколько дней,
Антоний снялся с лагеря. И хотя он умел и убедительно говорить с народом и
увлекать войско зажигательной речью, как мало кто из его современников, на
этот раз стыд и сокрушение не дали ему сказать ни слова, и он поручил