"Плутарх. Гальба " - читать интересную книгу автора

Нимфидия императором, но многие осмеивали Гальбу, и в особенности Митридат
Понтийский, который, потешаясь над его плешью и морщинами, говорил: "Теперь
он еще что-то значит для римлян, но пусть только они увидят его собственными
глазами - они сразу поймут, что Гальба будет всегдашним позором тех дней, в
которые носил имя Цезаря".
14. Итак, было решено около полуночи привести Нимфидия в лагерь и
провозгласить императором. Но вечером первый из трибунов, Антоний Гонорат,
собрал своих воинов и принялся порицать и себя и их за то, что в короткое
время они так часто и круто меняют путь - без всякого толка и смысла и даже
не ища чего-то лучшего, но словно злой дух гонит их от предательства к
предательству. "Сперва, - продолжал он, - у нас были на то основания -
злодейства Нерона. Но теперь, готовясь предать Гальбу, можем ли мы и его
обвинить в убийстве матери и супруги, скажем ли снова, что краснели от стыда
за своего императора, выступающего на театре? А между тем, мы и Нерона,
невзирая на все это, не бросили бы, да только вот Нимфидий нам внушил, будто
Нерон сам, первый бросил нас и бежал в Египет. Неужели вслед за Нероном мы
принесем в жертву и Гальбу, неужели, избрав Цезарем сына Нимфидии, убьем
родича Ливии, как уже убили сына Агриппины? Или же, напротив, воздадим
Нимфидию по заслугам и будем мстителями за Нерона и верными стражами
Гальбы?" Воины единодушно присоединились к мнению своего трибуна, а затем
пошли к остальным солдатам и уговаривали всех хранить верность императору.
Большая часть лагеря приняла их сторону, загремели крики, и Нимфидий, то ли,
как утверждают некоторые, вообразив, будто солдаты уже зовут его, то ли
спеша расположить в свою пользу тех, кто еще роптал или был в
нерешительности, двинулся вперед, при ярком свете факелов, захватив с собою
свиток с речью, которую ему написал Цингоний Варрон и которую он выучил
наизусть, чтобы произнести перед воинами. Увидев ворота запертыми, а на
стенах множество вооруженных людей, он испугался, но все-таки подошел ближе
и спросил, что случилось и кто приказал взять оружие. Все дружно, в один
голос, отвечали, что признают императором только Гальбу, и Нимфидий,
изъявляя одобрение, присоединился к общим крикам и велел сделать то же самое
своим спутникам. Тем не менее, когда привратники пропустили его с немногими
провожатыми внутрь, в него тут же полетело копье. Копье вонзилось в щит,
которым успел загородить начальника Септимий, но тут другие воины бросились
на Нимфидия с обнаженными мечами, он пустился бежать, его настигли в
солдатском домишке и убили. Труп вытащили на открытое место, вокруг
поставили ограду и на другой день пускали всех желающих полюбоваться на это
зрелище.
15. Получив весть о гибели Нимфидия, Гальба распорядился казнить всех
его сообщников, которые тут же не покончили с собою сами. Среди казненных
были Цингоний, написавший для Нимфидия речь, и Митридат Понтийский. Римляне
считали, что, отправив на смерть без суда людей отнюдь не безвестных,
император действовал если и не вопреки справедливости, то, во всяком случае,
противозаконно и своевольно. Все ждали иного образа правления, обманутые, -
как это бывает всегда, - звонкими словами, которые произносились на первых
порах. Разочарование сделалось еще горше, после того как приказ умереть
получил Петроний Турпилиан, бывший консул и неизменный сторонник Нерона. И
верно, когда Гальба руками Требония умертвил Макра в Африке и, руками
Валента, Фонтея в Германии, он мог хотя бы сослаться на то, что боялся этих
людей, которые были вооружены и стояли во главе сильных войск. Но выслушать