"Плутарх. Алкивиад и Гай Марций Кориолан " - читать интересную книгу автора

Фарнабаза. Когда же клятва была принесена, Алкивиад двинулся против
восставших византийцев и окружил город стеной. Так как Анаксилай, Ликург и
некоторые другие соглашались сдать ему город, если он его пощадит, Алкивиад,
распустив слух, что восстания, происходящие в Ионии, заставляют его уйти,
отплыл днем со всеми судами; ночью же, вернувшись на берег, бесшумно подошел
к стенам. Тем временем суда подплыли к гавани и захватили ее, напугав
страшным шумом и криком не ожидавших этого византийцев и дав возможность
сторонникам Афин безнаказанно впустить Алкивиада в то время, как все
побежали на помощь в гавань к флоту. Однако без боя византийцы не сдались.
Находившиеся в Византии пелопоннесцы, беотийцы и мегарцы, отбросив
высадившихся и заставив их снова вернуться на корабли, заметили, что афиняне
находятся в городе, и, построившись, вступили с ними в рукопашный бой. В
последовавшей жаркой битве Алкивиад одержал победу на правом фланге, Ферамен
- на левом; около трехсот оставшихся в живых из числа противников были взяты
в плен. Никто из византийцев не был после сражения казнен или изгнан, ибо те
люди сдали город на таких условиях, не выговорив никаких льгот лично для
себя.
Поэтому Анаксилай, обвиненный в Лакедемоне в измене, произнес речь, в
которой показал, что его поступок не был постыдным. Он сказал, что он не
лакедемонянин, а византиец и что он видел в опасности не Спарту, а Византии;
в осажденный город нельзя было ничего ввезти; хлеб, находившийся в городе,
ели пелопоннесцы и беотийцы, византийцы же с женами и детьми голодали; он не
предал города врагам, а избавил его от военных бедствий, подражая лучшим из
лакедемонян, которые считают прекрасным и справедливым только одно - пользу
родины. Лакедемоняне, услышав это, устыдились и освободили обвиняемых.
XXXII. АЛКИВИАД стал уже тосковать по родине, но еще больше желал он
показаться согражданам в роли многократного победителя врагов; поэтому он
отправился домой. Афинские триеры были со всех сторон украшены множеством
щитов и добычи; они тянули за собой массу судов, взятых в плен, и увозили
еще больше носовых украшений с побежденных и потопленных кораблей. Тех и
других было не меньше двухсот. Дурид Самосский, утверждающий, что он потомок
Алкивиада, прибавляет еще, что Хрисогон, победитель на пифийских играх,
играл на флейте песню для гребцов, а трагический актер Каллипид командовал
ими, одетый в длинный хитон, мантию и другое платье, употребляемые на
состязаниях, что корабль командующего вошел в гавань с пурпурными парусами,
как если бы это была шумная процессия после попойки; но ни Теопомп, ни Эфор,
ни Ксенофонт не упоминают об этом; да и не было прилично для Алкивиада так
возноситься перед афинянами, возвращаясь домой после изгнания и стольких
несчастий; напротив, он приближался со страхом и, подъехав, сошел с триеры
не раньше, чем увидел, стоя на палубе, своего двоюродного брата Эвриптолема
и других многочисленных друзей и родственников, ожидавших и поощрявших его.
Когда он сошел на берег, встречавшие его люди, словно не видя других
стратегов, сбегались к нему с криками и приветствиями, следовали за ним и
подносили ему венки; те, кто не имел возможности приблизиться, смотрели на
него издали, и старики показывали на него юношам. Но радость граждан
смешивалась со слезами; и, сравнивая в памяти переживаемое счастье с прошлым
горем, они заключили, что поход в Сицилию не окончился бы неудачей и не
исчезли бы их надежды, оставь они тогда Алкивиада во главе предприятия и
войск, если даже теперь, когда Афины успели почти полностью потерять
владычество на море, а на земле с трудом удерживали предместья, будучи