"Эдгар Аллан По. Литературная жизнь Какваса Тама, Эсквайра" - читать интересную книгу автора

сорванцов ремнем и отправлять их спать без ужина. Вся эта история не только
банальна, но и скучна до зевоты. Оподельдок (кто бы он ни был) лишен всякого
воображения, а воображение, по нашему скромному мнению, не только душа
ПОЭЗИИ, но и сердце ее. Оподельдок (кто бы он ни был) имеет наглость
требовать, чтобы мы немедленно напечатали его чепуху и "не тянули с выплатой
гонорара". Мы не печатаем и не поднаем подобной галиматьи. Впрочем, можно не
сомневаться, что всю ту дрянь, которую он способен намарать своим пером,
охотно возьмут в редакциях "Горлодера", "Сластены" или "Абракадабры".
Надо сказать, что с Оподельдоком обошлись слишком немилосердно, но
обиднее всего было слово ПОЭЗИЯ, напечатанное крупным шрифтом. Сколько желчи
было влито в эти шесть букв!
Не менее бесцеремонно отделали Оподельдока в "Горлодере", который писал
так:
"Мы получили крайне странное и возмутительное послание от субъекта (кто
бы он ни был), подписавшегося "Оподельдок" и оскорбившего тем самым величие
прославленного римского императора, носившего это имя. К письму Оподельдока
приложены бессмысленные и омерзительные вирши о "неба серафимах" и "демоне
проклятом", столь омерзительные, что их мог сочинить только сумасшедший
вроде Оподельдока или Ната Ли. И вот нас скромно просят выплатить гонорар за
этот архивздор. Нет, сэр, увольте! За такую чепуху мы не платим. Обратитесь
в "Трамтарарам", "Сластену" или в "Абракадабру". Эти _повременные_ издания
охотно примут у вас всякую литературную дребедень и охотно пообещают
заплатить за нее".
Бедному Оподельдоку крепко досталось; но в данном случае острие сатиры
было обращено против "Трамтарарама", "Сластены" и "Абракадабры", которые
язвительно - и к тому же курсивом - названы "повременными", что должно было
поразить их в самое сердце.
Не менее взыскательным оказался "Сластена", который изъяснился так:
"Некий субъект, коему доставляет удовольствие называть себя
"Оподельдоком" (в сколь низменных целях употребляют порой имена
прославленных мертвецов!), препроводил нам свои стишонки (строк
пятьдесят-шестьдесят), начинающиеся таким манером:
Гнев, богиня, воспой Ахиллеса, Пелеева сына,
Грозный, который ахеянам: тысячи бедствий соделал... -
и т. д. и т. п.
Почтительно уведомляем Оподельдока (кто бы он ни был), что самый
захудалый наборщик нашей типографии сочиняет куплетики получше этих.
Оподельдок не в ладу с размером. Ему надо научиться подсчитывать слоги. И
как ему пришло в голову, что мы (никто другой, а именно мы!) решимся
осквернить страницы нашего журнала такой беспардонной чепухой, - уму
непостижимо. По совести сказать, вся эта белиберда едва-едва подойдет для
"Трамтарарама", "Горлодера", "Абракадабры" - органов печати, которые без
зазрения совести публикуют "Напевы Матушки-Гусыни" как оригинальное
лирическое произведение. И Оподельдок еще имеет наглость требовать гонорар
за свою галиматью! Да понимает ли Оподельдок (кто бы он ни был) в состоянии
ли он понять, что, озолоти он нас, мы не станем его печатать!"
Вчитываясь в эти строки, я чувствовал, как становлюсь все меньше и
меньше; когда же я увидел, с каким презрением редактор называет мое
произведение "стишонками", весу во мне осталось не более унции. И мне стало
искренне жаль беднягу Оподельдока. Но "Абракадабра" оказалось, если это