"Эдгар Аллан По. Мистификация" - читать интересную книгу автора

отказом, г-н П, будет рад обеспечить, вкупе с любым из Ваших друзей, коего
Вы соблаговолите назвать, возможность для нашей встречи.
Примите уверения в совершеннейшем к Вам почтении.
Имею честь пребыть Вашим покорнейшим слугою, Иоганн Германн".

"Барону Ритцнеру фон Юнгу, 18 августа 18., a."

Не зная, что еще мне делать, я доставил это послание Ритцнеру. Когда
я вручил ему письмо, он отвесил поклон: затем с суровым видом указал мне
на стул. Изучив картель, он написал следующий ответ, который я отнес
Германцу.

"Милостивый государь, наш общий друг, г-н П., передал мне Ваше
письмо, написанное сегодня вечером. По должном размышлении откровенно
признаюсь в законности требуемого Вами объяснения. Признавшись, все же
испытываю большие затруднения (ввиду утонченно необычного характера наших
разногласий и личной обиды, мною нанесенной) в словесном выражении того,
что в виде извинения долженствует от меня последовать, дабы удовлетворить
всем самомалейшим требованиям и всем многообразным оттенкам, заключенным в
данном инциденте. Однако я в полной мере полагаюсь на глубочайшее
проникновение во все тонкости правил этикета, проникновение, коим Вы давно
и по справедливости славитесь. Будучи вследствие этого полностью уверен в
том, что меня правильно поймут, прошу Вашего соизволения взамен изъявления
каких-либо моих чувств отослать Вас к высказываниям сэра Эделена,
изложенным в девятом параграфе главы "Injuriae per appli-cationem, per
constructionem et per se" его труда "Duelli Lex scripta, et npn;
aliterque". Глубина и тонкость Ваших познаний во всем, там трактуемом,
будет, я вполне уверен, достаточна для того, дабы убедить Вас, что самый
факт моей ссылки на этот превосходный пассаж должен удовлетворить Вашу
просьбу объясниться, просьбу человека чести.
Примите уверения в глубочайшем к Вам почтении. Ваш покорный слуга Фон
Юнг".

"Господину Иоганну Германцу, 18 августа 18.. a."

Германн принялся читать это послание со злобной гримасою, которая,
однако, превратилась в улыбку, исполненную самого смехотворного
самодовольства, как только он дошел до околесицы относительно "Injuriae
per applicationem, per constructionem et per se". Дочитав письмо, он стал
упрашивать меня с наилюбезнейшей из возможных улыбок присесть и обождать,
пока он не посмотрит упомянутый трактат. Найдя нужное место, он прочитал
его про себя с величайшим вниманием, а затем закрыл книгу и высказал
желание, дабы я в качестве доверенного лица выразил от его имени барону
фон Юнгу полный восторг перед его, барона, рыцарственностью, а в качестве
секунданта уверить его, что предложенное объяснение отличается абсолютной
полнотою, безукоризненным благородством и, безо всяких отговорок,
исчерпывающе удовлетворительно.
Несколько пораженный всем этим, я ретировался к барону. Он, казалось,
принял дружелюбное письмо Германна как должное, и после нескольких общих
фраз принес из внутренних покоев неизменный трактат "Duelli Lex scripta,