"Эдгар Алан По. Не закладывай черту своей головы" - читать интересную книгу автора

кто-то тихонько произнес "Кхе!" Я вздрогнул и с удивлением огляделся.
Наконец взгляд мой упал на небольшого хромого господина преклонных лет и
почтенной наружности, стоявшего в укромном уголке у стены. Вид у него был
самый достойный - он был облачен во все черное, рубашка блистала белизной,
уголки воротничка были аккуратно подвернуты, высокий белый галстук подпирал
подбородок, а волосы были расчесаны, как у девушки, на ровный пробор. Руки
он в задумчивости сложил на животе, а глаза закатил под самый лоб.
Вглядевшись пристальнее, я заметил, что ноги у него прикрыты черным
шелковым фартуком, и это показалось мне странным. Не успел я, впрочем, и
слова сказать об этом удивительном обстоятельстве, как он остановил меня,
снова промолвив: "Кхе!"
На это замечание я не тотчас нашелся что ответить. Дело в том, что на
рассуждения такого лаконичного свойства отвечать вообще практически
невозможно. Мне даже известен случай, когда одно трехмесячное обозрение
растерялось от единого слова: "Вранье!" Вот почему я не стыжусь признать,
что тут же обратился за помощью к мистеру Накойчерту.
- Накойчерт, - сказал я, - что с тобой? Ты разве не слышишь, этот
господин сказал "Кхе!"? - С этими словами я строго взглянул на своего друга,
ибо, признаюсь, я вконец растерялся, а когда растеряешься, приходится
хмурить брови и принимать суровый вид, чтобы не выглядеть совсем дураком.
- Накойчерт, - заметил я (это прозвучало как ругательство, хоть, смею
вас заверить, у меня этого и в мыслях не было). - Накойчерт, - проговорил я,
- этот господин говорит "Кхе!"
Я не собираюсь утверждать, что слова мои отличались глубоким смыслом,
но впечатление от наших речей, как я замечаю, далеко не всегда
пропорционально их смыслу в наших глазах. Швырни я в мистера Накойчерта
пексановскую бомбу {21*} или обрушь я на его голову "Поэтов и поэзию
Америки" {22*}, он и тогда не был бы так огорошен, как услышав эти простые
слова: "Накойчерт - что с тобой? - ты разве не слышишь - этот господин
сказал "Кхе!".
- Не может быть, - прошептал он, меняясь, в лице, словно пират,
завидевший, что их настигает военный корабль. - Ты уверен, что он именно так
и сказал? Что же, я, видно, попался - не праздновать же мне теперь труса.
Остается одно - кхе!
Услышав это, пожилой господин просветлел - бог знает, почему. Он
покинул свое укромное местечко у стены, подковылял, любезно улыбаясь, к
Накойчерту, схватил его за руку и сердечно потряс ее, - глядя все это время
ему прямо в лицо с выражением самой искренней и нелицеприятной
благосклонности.
- Накойчерт, я совершенно уверен, что вы выиграете, Накойчерт, -
проговорил он с самой открытой улыбкой, - но все же надо произвести опыт.
Пустая проформа, знаете ли...
- Кхе, - отвечал мой приятель, снимая с глубоким вздохом свой сюртук,
повязываясь по талии носовым платком, опуская концы губ и подымая очи к
небесам, отчего лицо его приняло самое невероятное выражение, - кхе! - И,
помолчав, он снова промолвил: "кхе!" - другого слова я так от него больше и
не услышал. - Ага, - подумал я, не высказывая, впрочем, своих мыслей вслух,
- Тоби Накойчерт молчит - такого еще не бывало! Это, несомненно, следствие
его прежней болтливости. Одна крайность влечет за собой другую. Интересно,
помнит ли он, как ловко он меня допрашивал в тот день, когда я прочел ему