"Николай Михайлович Почивалин. Летят наши годы (Роман)" - читать интересную книгу автора

От Пензы до Кузнецка - сто двадцать километров.
Мы сидим в вагоне пригородного поезда, Юрий неотрывно смотрит в окно,
за которым бегут сосны и березки, косо скользят утыканные воробышками
телеграфные провода. Мелькают станции с простыми и звучными названиями -
Леонидовка, Шнаево, Асеевка. Станции эти мне хорошо знакомы, но каждый
раз, когда за окном проплывают крохотное пятнышко перрона, грачи на
тополях и, поодаль, селение, - кажется, будто опять прошло мимо тебя
что-то важное и неповторимое, будто остались там, вдалеке, люди, которых
никогда уже не узнаешь...
- Я где-то видел разъезд Разлука, - говорит Юрий.
- Есть даже такая книжка. "Разъезд Разлука".
- Да ну? - Приятель на секунду оживляется и снова смотрит в окно. Я
понимаю его: на курорт, с которого он сейчас возвращается, Юрий летел
самолетом, много лет не проезжал здесь, и сейчас, хотя до Кузнецка еще не
близко, чудится, что вот-вот - то ли за этим лесом, то ли за тем пригорком
- откроется город нашей юности.
- Понимаешь, - говорит Юрий, - не могу отделаться от ощущения. Вот,
кажется, сойдем сейчас на вокзале и снова станем ребятишками. В школу
пойдем! И Валька Тетерев с Сашей Борзовым придут.
- Да... Эти уже никогда не придут.
- Жили люди - и нет людей. - Юрий глубоко вздыхает. - Где погибли, как
погибли - ничего не знаем.
- Это-то как раз известно.
- Что известно? - Юрий вскидывает голову. Откуда тебе известно?
- Вовка Серегин рассказывал.
- Чего ж ты молчал?
- Думал, что сам знаешь, - оправдываюсь я. - Погоди, в каком же это
году было? Да в сорок девятом...
Правильно, в сорок девятом.


ЖИЛИ ТАКИЕ РЕБЯТА


Я так же ехал в Кузнецк, только с противоположной стороны. Из Омска,
где жил тогда.
Ехал, собственно говоря, в Москву - впервые в жизни, на совещание в
Союз писателей - тоже впервые в жизни, и все-таки решил на несколько часов
остановиться в Кузнецке. Решил внезапно, случайно выяснив, что мой поезд
прибудет в Кузнецк вечером, а следующий на Москву уйдет ночью; тут же, на
вокзале, дал телеграмму Вовке Серегину - единственному из наших ребят,
кто, по моим сведениям, остался в Кузнецке.
Ехал и так же, как сейчас Юрий, смотрел в окно - на все, что неслось
навстречу, мелькало, заслоняя на секунду толстое, наполовину запорошенное
снегом окно, и в следующую минуту исчезало позади. На хвойные леса,
утонувшие в голубых сугробах, на маленькие станции с людными
привокзальными базарами, на мальчишек, черными капельками слетающих с
сахарных гор на лыжах...
Не знаю почему, но в этот раз дорога навела меня на мысли, которые
прежде не приходили в голову. Например, о том, что до тридцати лет,