"Николай Михайлович Почивалин. Летят наши годы (Роман)" - читать интересную книгу автора

торопясь жить и знать, мы никогда не находим минуты оглянуться назад; что
в том, пока еще недалеком прошлом и стремительно уходящем нынешнем,
ненасытно поторапливаемом вдобавок, остается и нечто неповторимое,
ненадолго выдаваемое человеку один раз на всю жизнь; что, наконец, все это
- полнота сил, свежесть чувств, душевная чистота - с пронзительной
ясностью и точностью оценится, увы, тогда, когда слишком далеко от
начальной станции уйдет твой скорый поезд...
После Куйбышева я начал выходить на каждой станции и возвращаться в
вагон с последним звонком: все уже казалось знакомым и близким.
На перроне в Сызрани столкнулся с человеком в дымчатой пыжиковой шапке,
в черном пальто и белых бурках. Случайно встретились взглядами. Человек
тут же отвернулся, но я успел заметить, что лицо его с серыми глазами,
полными красными губами и черными холеными усиками очень знакомо. Вот
только усики...
- Николай! Гущин! - заорал я, кажется, еще раньше чем окончательно
узнал его.
Гущин вздрогнул и как-то странно медленно, словно колеблясь, оглянулся.
- А, здорово, - довольно равнодушно кивнул он, от него попахивало
водкой.
- А я тебя сразу узнал! - стискивая руку Гущина, возбужденно говорил я.
- Вот здорово! Ты в Кузнецк?
- В Кузнецк. А ты?
- Я тоже, правда, проездом. Не утерпел. Понимаешь, тринадцать лет не
был!
Серые, без улыбки, глаза Гущина повеселели.
- Ты в каком вагоне? - В шестом.
- Соседи - я в четвертом. - Гущин оглянулся. Ты извини, я сейчас пойду.
У нас все разошлись, надо за вещами доглядеть. А тронемся - загляну к
тебе. Идет? Прихвачу чего надо.
- Конечно! О знакомых расскажешь. Я ведь ни о ком не знаю.
- Ладно, договорились. - Гущин махнул рукой и быстро пошел к поезду.
Купив в буфете бутылку вина, я возвратился в купе; поезд тут же
тронулся.
- Знакомого встретил, - объяснил я соседу по купе свои приготовления.
Учились мы с Гущиным в разных школах, особо не приятельствовали, но
какое это имело значение! Земляк, ровесник. Тем более что я его хорошо
помнил.
Повадился он к нам ходить с весны - играть в волейбол. Мы подозревали,
что ему приглянулся кто-то из наших девчат, но человек он был скрытный, и
выяснить так ничего и не удалось. Зато играл он великолепно, и принимали
его всегда охотно.
Как сейчас вижу - мяч уже летает над сеткой, когда появляется Николай
Гущин. Высокий, черночубый, он становится на судейское место; резко и
властно посвистывает алюминиевый свисток. Команды Гущина принимаются без
возражений.
Кончается игра, проигравших выбрасывают "на мыло", и Гущин уверенно
занимает место на площадке.
Играл он спокойно, без суеты, с какой-то небрежной ленцой принимая мячи
- до тех пор, пока не оказывался справа у сетки. И тут он преображался.
Вот ему подали мяч, Гущин подпрыгивает, взлетая над сеткой едва ли не до