"Николай Михайлович Почивалин. Моя сберегательная книжка (рассказ)" - читать интересную книгу автора

У меня, должно быть, был общительный, компанейский характер - сужу об
этом по тому, что в те голы у меня завелось много новых "солидных"
знакомств. Прожде всего, это, конечно, старший конюх Василий Долбяков,
или, как его прозвали за мудрый сократовский лоб, Лобан. Он командовал
лошадьми, с ним всегда можно было прокатиться и, еще заманчивее, самому
поправить вожжами...
Объем работ в учлеспромхозе меж тем все увеличивался. В доме у нас
теперь говорили не только о лесозаготовках и вывозе, но и о разработке
торфа, сборе живицы; помню, как выездная редакция какой-то газеты
буквально заполнила весь поселок маленькими, с носовой платок, листовками
с крупным заголовком: "Даешь СК!"
"СК" означало синтетический каучук; сырьем для него служила
заготовляемая в лесах кора бересклета.
Наконец, в поселке заговорили о строительстве собственного шпалорезного
завода.
В Поспеловке появилась едва ли не самая колоритная, по крайней мере в
моем представлении, фигура - инженер-строитель Лаубе.
Белоголовый худой старик с длинными тараканьими усами сидел у нас в
столовой, помешивая ложечкой чай в стакане, и вспоминал:
- Да-с, в тысяча девятьсот двенадцатом году на промышленной выставке
сам государь Николай Второй пожал мне руку...
Отец усмехался, в глазах его, сына тамбовского крестьянина, такое
признание вряд ли поднимало цену инженера, хотя на самом деле строителем
он оказался отличным.
Полгода спустя неподалеку от поселка, раздвинув зеленые заросли
кустарника, поднялся корпус лесозавода, уткнулась в небо железная труба,
удерживаемая стальными тросами. В машинном отделении зеленогрудое, жирно
смазанное чудовище локомобиля без устали крутило колесо маховика, за
стеной тонко визжали пилы. Это было увлекательное зрелище - смотреть, как
скатывалось на подвижную тележку огромное бревно, как впивались в него
клинья держателей, как рабочий плавно нажимал на рычаг и тележка медленно
двигалась навстречу зубастым, вертикально ходящим, пилам. Легко, как в
масло, входили острые зубья в сосновый кряж, брызгали теплые душистые
опилки, и через две-три минуты на противоположной стороне рабочие снимали
с тележки готовую шпалу. Только что натужно звеневшие пилы облегченно
вздыхали и снова ненасытно требовали: еще, еще!..
Вокруг завода начали вырастать штабеля шпал; для вывозки их
учлеспромхозу была придана автобаза из восемнадцати машин. Теперь для
поселка самым характерным звуком стало не поскрипывание роспусков, а
безостановочный рокот автомобильных моторов. От Поспеловки до Никулина
протянулась хорошо накатанная дорога, по соседству со станцией возник
крупный лесосклад (заведовал им тот самый Романов, к которому забегал
сегодня отец), с маленькой станции ежедневно уходили вагоны с
поспеловскими шпалами.
Обычно довольно полный и неторопливый, отец в те годы похудел, стал
подвижным и быстрым. Хозяйство участка разрослось, нужно было всюду
успевать, он много ездил, и я помню его в ту пору либо в тулупе - зимой,
либо в брезентовом громыхающем плаще - с весны до осени. Отец, наверно,
порядком уставал, и устраиваемые иногда по воскресеньям поездки за
ягодами, грибами или, случалось, коллективные пикники на Светлом озере