"Олег Поддубный. Волчье племя " - читать интересную книгу автора

- Даже не знаю, - дернул уголком губ следователь.
- Ну, если надумаете, то милости прошу! - сказал полковник.
Увидев в толпе переминающегося с ноги на ногу водителя, он попрощался
со Смольниковым и неторопливо стал пробираться сквозь плотное кольцо людей к
служебной машине, оставленной на обочине дороги.

***

Золотой после встречи с начальником лагеря разнервничался. Внешне он
продолжал сохранять спокойствие, но едва уловимая дрожь в его руках выдавала
волнение. Прикуривая сигарету, перед тем как войти в ПКТ, он даже выронил
спички.
- Успокойся, Золотой, - язвительно усмехнулся один из прапорщиков,
конвоировавших заключенного, - отдохнешь полгодика под навесом, а там,
глядишь, тебя опять на "открытую" зону выпустят. Выйдешь отдохнувший,
посвежевший...
- Побледневший, как чахоточник! - смеясь, добавил другой.
У Золотого на губах тут же появилась недобрая ухмылочка.
- Я обязательно доставлю вам такое удовольствие, - немедленно парировал
он. - И если я начну харкать кровью, то первый плевок, как только выйду из
камеры, будет в ваши румяные морды, и тогда через полгода они тоже станут
нежно-молочного цвета, а за вами будет тянуться по следу кровавая мокрота,
которую вы будете отрыгивать из легких!
Веселье мгновенно покинуло прапорщиков.
- Смотри-ка, мы ему перекур сделали на свежем воздухе, а он такой
черной неблагодарностью нам отвечает, - скривил губы старший конвоя и,
отвесив по спине Золотого тяжелый удар, хрипло добавил:
- Топай в камеру, Золотой! Когда будешь курить среди четырех сырых
стен, то, может быть, надумаешь относиться к нам поблагодарнее!
Ударившись о дверной косяк. Золотой развернулся, и в его глазах
блеснула ненависть. Он хотел что-то сказать следовавшим за ним прапорщикам,
но, как это обычно бывает у уголовных авторитетов, на его губах лишь
появилась зловещая улыбка. Выпрямившись во весь рост, он молча проследовал к
указанной ему камере.
На сегодня Золотому хватило неприятностей, и усугублять свое и без того
тяжелое положение ему представлялось лишним. Со дня на день с воли через
вольнонаемных рабочих ему должны были передать записку, где излагались
последние условия его побега, и вот...
Зайдя в камеру, Золотой осмотрелся. По сторонам стояли двухъярусные
металлические шконки. Ни на одной из них не было матрацев.
- Значит, я первый, - произнес он вслух после того, как кованая тяжелая
дверь камеры с оглушительным грохотом закрылась за ним.
Мысленно он снова вернулся к судебной комиссии, которая всего полчаса
назад определила ему наказание в шесть месяцев содержания в ПКТ за нарушение
режимного распорядка лагеря. Обвинения, как показалось Золотому, были явно
надуманными и, говоря на жаргоне, маслеными. Он прошел к шконке и тяжело
опустился на нее, снова и снова прокручивая в голове детали обвинения. "Нет,
не это заставило Шторма определить меня в каталажку, - думал вор в законе. -
Ему стало известно о готовящемся побеге, и он, как и подобает хозяину,
быстро нашел для меня стойло, из которого не то что бежать... Но кто же меня