"Петр Подгородецкий "Машина" с евреями " - читать интересную книгу автора

новоявленные артисты, в основном, по-английски. Потом появились более
профессиональные музыканты, которые с годами менялись, затем музыку стали
писать сами, слова тоже, причем не только на английском, но и на русском
языке. Играли на танцах, вечерах, по школам и клубам, мелким локальным
фестивалям, даже ездили в другие города. В общем, лет через десять "Машина"
стала самой известной подпольной группой страны, участники которой могли
заработать при хорошем раскладе до ста рублей за концерт.
Власти не любили "Машину времени", скорее всего, потому, что не
понимали. Макс Капитановский в свое время вспоминал анекдотом, как
Макаревича пригласил к себе высокий чиновник. Ну а у Макара в то время была
песня, скажем, про дождь. Типа, проснулся я утром, вставать не хочется,
дождь идет и прочая нудятина. Но все почему-то задумывались о тайном смысле
песни: про кого она - про Сталина или про Хрущева? В общем, высокий чип
сдержанно похвалил "Машнну", сказал, что ему нравятся песни, пожелал
успешной работы. А когда Макар уже шел к двери, остановил его вопросом:
"Андрей, но все-таки скажите мне, про что ваша песня, ну та, с дождиком, про
Сталина или про Хрущева?" К тому же чиновников, в том числе партийных,
подзуживали всяческие союзы композиторов, профессиональные поэты-песенники
(бандиты-висельники), не без оснований видевшие в ней перспективную угрозу
своей популярности и, соответственно, доходам. Вот в результате этого группа
и играла не ближе чем в сорока километрах от столицы, была не рекомендована
к показу по ТВ, ротации по радио и пр. Распространялась ее музыка на
магнитных пленках и уже популярных в то время кассетах. В конце семидесятых
это был уже оформившийся бизнес, который приносил его владельцам серьезные
доходы. Все концерты был аншлаговыми, хотя к весне 1979-го творческий кризис
уже чувствовался. Макаревича уже потянуло в сторону официоза, Mapгулис с
Кавагое были за привычное "подполье", в общем, назрела неразрешимая
коллизия, приведшая к распаду группы. Кроме того, были и проблемы
материального плана, о которых чуть позднее.
Но вернемся на станцию "Фабричная" Московско-Казанской железной дороги,
где жаждущих уже запустили в зал. Обстановка была довольно скромной. Убогая
сцена, с каким-то лозунгом над ней, неподъемные черные ящики по ее краям с
торчащими из них диффузорами динамиков (пo-музыкантски, это называлось
"бины"), даже световые эффекты (всех поражала проецируемая на экран
многоконечная звезда, в которой угадывался контур головы солиста),
чехословацкие барабаны "Амати", несложный синтезатор "Крумер" и прочие
аксессуары небогатого музыкального коллектива. Зато у Макаревича уже был
привезенный папой "Фендер Стратокастер", а Маргулис играл на какой-то
японской гитаре тина "Ибанеса".
Программа была обычной для того времени. Выходил на сцену Саша Бутузов
по прозвищу Фагот, садился за стол, читал вслух отрывки из "Маленького
принца" Ceнт-Экзюпери, стихи Тарковского и Макаревича, а между ними игрались
песни. Старые - типа "Солнечного острова" или "Марионеток" и новые - "Кого
ты хотел удивить?", "Синяя птица" и пр. Звучало все отвратительно, но народу
нравилось. Но концерт все равно был последним, это уже точно.
Единственное, что греет, это то, что, не разойдись "машинисты", играл
бы я в каком-нибудь джазе в Штатах или пел еврейские песни где-нибудь в
Хайфе. В общем, "Машина времени" рухнула, чтобы вместе со мной, Петей
Подгородецким, возродиться из пепла!
В конце весны - начале лета 1979 года Кавагое, Маргулис, Лешка Романов