"Петр Подгородецкий "Машина" с евреями " - читать интересную книгу автора

и кузен Андрея Лешка Макаревич образовали группу "Воскресенье" с подпольным
статусом. Они записали очень неплохую программу, причем в записи принимали
участие Андрей Сапунов и я в качестве эпизодически приглашаемого клавишника.
Среди взволнованной общественности распространился слух о том, что
оставшийся в одиночестве Макаревич постригся в монахи и стал отшельником.
Затем появился другой слух, относительно того, что, дескать, он поехал в
Польшу "на стажировку к Чеславу Немену". Сейчас никто уж и не помнит, кто
был такой этот Чеслав Немен, равно как и группы "Но-то-цо", "Червоны
гитары", "Брейкаут", "Скальды" и пр. Для забывчивых скажу, что это были
артисты из братской Польши, в которой с музыкой было чуть-чуть посвободнее.
Поэтому даже на московских гастролях полякам разрешалось играть громко и
использовать всякие "примочки", что скрашивало "пшеканье", из-за которого ни
одна польская песня никогда не станет мировым хитом. "Пшеков" же охотно
слушали и даже покупали их пластинки. Недавно я прослушал альбом группы
"Но-то-цо" тех времен. Чуть не стошнило. Какие-нибудь "Блестящие" и то
лучше. Ну а Чеслав Немен экспериментировал в джаз-роке и играл на
синтезаторе. Не как Джон Лорд, конечно, но все-таки играл. Так вот, якобы к
нему поехал расстроенный Макаревич, после чего "напитался идеями" (чем можно
было в Польше напитаться?) и создал новую "Машину".
Как гласит опять же классическая версия, к пьяному Макаревичу приехал
пьяный Кутиков, который в свое время играл в "Машине", но был отчислен за
профнепригодность не без участия Сергея Кавагое, узким японским глазом и
острым ухом определившего, что попасть в ноты Александр Викторович никак не
может. Но Кутиков сообщил, что за отчетный период стал играть гораздо лучше,
что у него на примете есть молодой специалист-химик - выпускник химфака МГУ
Валера Ефремов, игравший вместе с ним на барабанах в группе "Високосное
лето", а также "гениальный клавишник". Под последним он подразумевал меня. К
тому же он сообщил, что у меня есть настоящее музыкальное образование.
Наверное, что-то из пьяной беседы запало в мозги Макару, и он пригласил меня
поработать в коллективе. Так гласит каноническая версия, растиражированная
газетами и журналами начала 80-х годов.
На самом деле все происходило не так, вернее, не совсем так. Кстати,
именно в этом месте я хочу поблагодарить Кутикова и Макаревича (в первый и
последний раз в этой книге) за то, что они проявили редкую дальновидность и
гражданское мужество, поскольку пригласить к себе в группу такого раздолбая
как я, было Поступком с большой буквы П. В реальности все было гораздо менее
поэтичным и романтичным. Чтобы понять, почему я очутился в "Машине", нужно
немного рассказать о себе, любимом. Помните анекдот об объявлении в газете в
рубрике "Знакомства" - "Коротко о себе. 25 сантиметров".
Как-то раз, слушая в юности программу "Голоса Америки" под названием
"Джаз для коллекционеров", я услышал замечательную фразу, которая надолго
запала мне в душу. Приятный мужской голос, рассказывавший о ком-то из
великих американских джазистов, сообщил следующее: "Он родился в бедной
негритянской семье. Когда мальчику было семь лет, родители купили ему белый
рояль". Как мне захотелось иметь такой инструмент! Много позже я держал у
себя в квартире громадное белое чудище, занимавшее почти половину одной из
двух комнат (вторая у меня - спальня). Потом расстался с ним, ограничившись
клавишными и компьютерами. Если. бы в семь лет у меня был белый рояль, я,
наверное, умер бы от счастья. А сегодня... Что он есть, что его нет. Были бы
руки, да голова, ну и душа, конечно...