"Сергей Подгорный. Свидание (Авт.сб. "Взгляд с нехоженой тропы")" - читать интересную книгу автора

георгины, сальвии, астры... вот ползет жук - нормальный коричневый жук с
усиками, ног - шесть, не восемь и не десять... Кукин ущипнул себя за щеку,
скривился.
"Но что же именно я видел?.." - снова подумал, убедившись, что ему не
чудится и способен рассуждать здраво. Перед светильником, ничего, кроме
самого себя, не освещавшим, что-то было, но Кукин понял, что видит там
что-то, в тот самый момент, когда отдернул взгляд в сторону, ошеломленный
заполнявшим его страхом.
То, что он успел различить, не называлось известными ему словами, и,
безуспешно промучавшись, Кукин задал вопрос, который уже давно, но робко
маячил в его сознании: "_Что же такое все это_?.."
Как и вопрос, в его сознании (вначале слабым проблеском догадки) маячил
и единственный ответ, но этот ответ был настолько невероятен, что Кукин и
на этот раз не решился сказать его себе.
Страх отступил, но Кукин _знал_, что он вновь захлестнет, стоит лишь
повернуть голову к желто-зеленому свету. Он также знал - был _уверен_, -
что с ним ничего не случится, если будет просто сидеть на скамье, хотя не
мог понять, откуда у него это _предзнание_?
"Сколько я смогу смотреть туда?.." - спросил он, чувствуя, что уже
владеет собой, что стремление понять, что же там такое и что происходит с
ним самим, отодвигает воспоминания о только что пережитом страхе. Он,
ошеломивший своей силой, придавивший предчувствием своей беспредельности,
вызвал у Кукина протест, был унизителен: Кукин чувствовал, но не мог
_поверить_, что не в состоянии его подавить.
Он подобрался, сжав кулаки так, что побелели костяшки, повернул лицо к
желто-зеленому свету, вглядываясь и считая про себя. Он смог досчитать
лишь до двадцати, уже на счете "пять" сбившись на скороговорку, а цифры
начиная с одиннадцати произнес слитным шепотом на судорожном вдохе,
чувствуя, что ноги приподнимают его со скамьи и каждое мгновение вдох
может смениться криком безумного ужаса.
Еще четверть минуты назад Кукин считал, что глубоко ошеломлен и пережил
невероятный страх, что есть предел всему: дню и ночи, силе ветра и размаху
крыльев, сроку жизни и невезению. Теперь, с трудом приходя в себя,
медленно обретая способность мыслить, он с глубочайшим удивлением понимал,
что у страха, которого по-прежнему только коснулся, и у ошеломленности,
повенчанной с ним, нет предела...
Кукина охватили паника, желание бежать, спрятаться, укрыться с головой,
ничего не видеть, не слышать... ни о чем не думать. Он каким-то образом
по-прежнему знал, что на этой скамейке ему ничего не угрожает, но, с
трудом подавив желание вскочить и бежать сломя голову, медленно поднялся.
Стараясь шагать неторопливо, стремясь даже краем глаза не поймать
желто-зеленоватое свечение, забыв сумку с вещами, пошел к черному, едва
различимому силуэту своего дома. Походка его была деревянной. Несмотря на
усилия воли, он все ускорял шаги, словно кто-то нагонял его сзади, уже
чуть ли не дыша в затылок, неведомая опасность таилась по сторонам дороги
и впереди. По лестнице он поднимался, едва дыша открытым ртом, чувствуя,
как останавливается сердце, и, когда отпер, наконец, дверь квартиры,
включил свет - без сил привалился к стене и несколько минут жадно хватал
воздух, как человек, вынырнувший с большой глубины и избежавший там
смертельной опасности...