"Роман Подольный. Планета Правда" - читать интересную книгу автора

делаем третье.
- Не надо,- услышал я у самого уха негромкий голос.- Не надо так
считать.
Слова звучали как-то слишком ровно (впрочем, это-то я понял много
позже, хотя некую странность в речи уловил сразу, еще не успев осознать, чем
именно вызвано ощущение "странности").
Итак, я, ко всему, начал думать вслух! И меня услышали. Хотя чего-то в
этом роде можно было, конечно, ожидать при моем нынешнем настроении.
- Почему же не надо так считать? - я круто повернулся.
Невысокий широколицый человек лет тридцати кивал мне головой, держась
на довольно далеком расстоянии - дальше, чем мне показалось, когда его
монотонный голос зазвучал вроде бы над самым ухом.
- Да потому так считать не надо, что дело по-другому обстоит.- Он все
кивал и кивал головой, щурился, улыбался, всячески демонстрируя мне свое
расположение. И, пожалуй, чересчур демонстрировал. Не верил я этой слишком
выразительной улыбке, слишком многочисленным кивкам, слишком добродушному
прищуру глаз. Да ничему и никому сейчас не верил, как не верил всю последнюю
неделю. Ах, он мысли мои подслушивает, в душу лезет. Я медленно сжал кулаки,
сжал так, что почувствовал боль в суставах пальцев. Вот я его сейчас...
Да, велик соблазн - обрушить на случайного встречного свои претензии к
судьбе, сделать собеседника ответственным за все сделанное другими...
- А этого тоже не нужно,- улыбка не исчезла, но и расстояние между нами
осталось прежним, хотя я решительно шагнул вперед. - Вы огорчены и
раздражены, давайте лучше я поговорю с вами, а не вы со мной. Кстати, за
этим вот домиком есть садик с платаном посередине, отдохнем в тенечке,
ладно?

2

Платан там был - как раз посредине маленького ухоженного садика, и была
скамейка под платаном.
Я опустился на нее, и вдруг почувствовал... нет, понял, что сижу не на
скамейке в тихом узеньком дворике ереванского дома, а в амортизационном
кресле космического корабля. Что здесь, кроме меня, штурмана - Младшего, еще
механик - Средний и капитан-Старший.
Я оставался собою, человеком, познавшим горечь, которую приносит измена
любимой, боль от предательства друга, и я был одним из тех, у кого за всю
жизнь ни разу не было даже повода усомниться в ком-нибудь из близких или
далеких. Каждый из моих спутников, любой из жителей моей планеты равно был
открыт мне-или открылся бы по первому моему зову.
Мы смотрим на экран, где все расширяется и расширяется диск с
расплывающимися пятнами облаков. Вот она, первая планета, до которой смогли
долететь синфяне. Но я не радуюсь. Мы не радуемся. Разумной жизни здесь нет.
Иначе датчики корабля отметили бы присутствие информационного все-поля еще
на расстоянии по крайней мере в сотню диаметров этой планеты. Мы прилетели в
пустыню. Создает все-поле коллективный разум. И вне все-поля не может жить
разумное существо.
Сотни лет, как на Синфе строят космические корабли. Но первыми к
звездам летели мы. Лишь к нашему времени удалось создать искусственную
концентрацию все-поля в объеме корабля, концентрацию, достаточную, чтобы