"Иван Григорьевич Подсвиров. Синие скалы " - читать интересную книгу автора На третий день покоса, ввечеру, Поля кинулась в балаган, за картошкой,
и обмерла: забредшие по недосмотру быки разворошили его, поели и перетолкли картошку. Поля - в слезы, в крик. Сбежались люди, посмотрели на безобразие, удрученно повздыхали, стали успокаивать Полю: - Ладно, чего не бывает... Отдохни нонче, Полюха. И разошлись, разбрелись по делянам. У пустого котла задержался отец - утешить, ободрить Полю. Солнышко красное закатилось за гору, смутные тени рябью пробегали по траве, все гуще залегая по закраинам леса. - А не горюй, Полюха, - сказал отец. - Аида в балку, малины пощиплем. - Ой, Максим! - обрадовалась она, зардевшись. - Стыдно на людях... И Федорку на кого оставим? - Я с вами! - закричал я с предчувствием чего-то необыкновенного, праздничного. - Я тоже хочу малины! Они переглянулись и рассмеялись. Отец бросил окурок, каблуком вдавил его в землю и взял меня за руку: - Пойдем! - Тетя! - жалостливо оглянулся я на Полю, ополаскивающую в ведре ноги. - А вы остаетесь? - Ступайте. Я догоню вас. Мы спустились с отцом вниз по выгреву, к глубокой балке. Оттуда вместе с ветерком пахнуло в лицо приторно-сладким, душным запахом малины. Накапливались в балке, растекались по кустам фиолетово-дымные сумерки. Словно в вату, погружались в них лесные шорохи. Мы сидели под грушей, поджидая Полю. Хотя мы оба ждали ее с нетерпением, но почему-то не заметили ее прихода. А она бесшумно кинулась звонким русалочьим хохотом. Отец встал, молча схватил ее на руки и закружил вокруг себя. Полино платье бело трепетало на ветру, облепляя ее красиво поджатые ноги. - Ой, Максим! - с изнеможении шептала она. - Чумной... Пусти! - И меня покружи, папань! - в восторге закричал я, бегая вокруг них. Отец покружил и меня. И опять, уже втроем, мы сидели под грушей, смотрели, как поднимается луна, медленно истекая над землей белым светом. Отец держал в своих руках Полину ладонь. - А он все болеет? - Не надо о нем, - зашептала Поля. - Надоел он хуже горькой редьки... Сверху, как яичко, гладенький, а в середке - болтыш. Уйду я. Молчание. Но скоро отец опять спрашивает: - Интересно, кто его так отметелил? Не Косорукий? - Может, и Косорукий... Он же сестру его обидел. За кочан кукурузы! Не сердце у него - камень. А я-то, дуреха, куда раньше глядела! Где мои глаза были, не знаю... - Поля вдруг припала щекою к плечу отца, горячо, со слезами произнесла: - Муж! Хворает, жалуется, а мне его ничуть не жалко! Ну нисколечко! Даже страшно подумать. - А малину собирать? - спросил я. - Ой, и правда! - вскинулась Поля. - Сынок, посиди тут, - сказал отец, - а мы с тетей пойдем. А то в кустах обдерешься. Темно. Меня не устраивало оставаться одному у балки, пугающей настороженной |
|
|