"Иван Григорьевич Подсвиров. Синие скалы " - читать интересную книгу автора

жалости, будто о вдовах. - Сохнут, пропадают... А звонкие!
Я ценил тогда красоту, здоровье и мощь сосен и не задумывался о пользе,
которую они могли принести нам.
Отец же, отдавая должное красоте, не забывал и о том, что деревья
должны служить людям и после своей смерти обратиться балками или полом в
доме либо, на худой конец, табуретками. Давняя мечта отца употребить в
пользу гибнущие сосны вроде сбывается: мы едем за сухостоем.
Отец по-крестьянски хитер, предусмотрителен. Просто, без всяких
документов спилить и увезти сухостойные сосны он не отважился - из боязни
прослыть в хуторе вором, расхитителем лесных богатств колхоза. Пойдут
сплетни, на каждом собрании будут колоть глаза сухостоем. А Крым-Гирею это
на руку. Ему лишь повод дай, а там он клещом вопьется, с живого не слезет.
Как раз из района приказ поступил; сосновый строевой лес зорко
оберегать, для личных нужд пока не выписывать. Билеты давали на осину. А
из осины какие полы в новом доме, какие наличники! Осина дерево ломкое,
ненадежное. Для отвода глаз отец выписал "осиновый билет", но про себя
решил: поедет за сосной. Греха тут нет: сухостой ведь пропадает. Люди
поймут... Отец и момент улучил, чтоб обвести Крым-Гирея, пока тот будет
гулять, пировать на свадьбе...
После того покоса никак не успокоится Крым-Гирей.
Невдомек ему, отчего Поля ходила за малиной с моим отцом, отчего после
познакомилась с тихим и застенчивым учителем физкультуры Петром Ивановичем
Столбиковым, с радостью вышла за него замуж и уехала с глаз долой в
соседнюю станицу.
Иногда по пьяной лавочке Крым-Гирей, тяжко бухая по столу волосатым
кулаком, откровенничал в караулке с дружками лесничими.
- Хто есть я? Объездчик, вот хто! По старой поре, можно сказать,
управляющий. Пнял?.. Ну, ну! Не шей политику, это я для красного словца
ввернул. А так я сознательный, за обчество живот положу. Дубасили меня в
лесу? Дубасили. А я што? Да ништо! На своем стоял и стоять буду. Спуску не
дам, пнял? У меня все в этом кулаку!.. Што? Лес, балакаешь, пропиваю? А
чего, и пью! - Крым-Гирей выпячивал грудь, важно надувался, как индюк. - Я
каждую темную ночку башкой рискую, пнял? Их много, грабителей, а я один.
Мне можно пить.
Я заслужил!.. Значит, хто я? Хозяин! А Максим хто!
Пшик, вот он хто! На кого сменяла меня Полька на сенокосе, эх! -
Крым-Гирей морщился, скрипел зубами. - Чего ей надо было? Денег?
Пожалуйста. Цветастых платков? Какие хошь одевай. Жила у меня, как у пана,
Подло предала, изменила... Вот она - бабья благодарность!.. С учителем
сбежала. А он, как и Максим, дрянь человечишко, Петро Иваныч!
Не забыл о покосе Крым-Гирей, хоть и давно сошелся и живет с другой
женщиной, ряболицей и угрюмой Марфой Безродной. От нее у Крым-Гирея двое
детей. И у Поли, говорят, есть дети от Петра Ивановича. С чего бы,
кажется, вспоминать, тормошить прошлое. Да все неймется Крым-Гирею. Знать,
крепко любил он Полю. Тайно и в открытую враждует ом с моим отцом. На его
стороне - власть объездчика, на стороне отца - увертливость да смекалка.
За мостком, в окружении старых верб с глубоко потрескавшейс.ч сероватой
корой, проглянуло потемнелое длинное здание под дранью, похожее на барак.
Это государственная караулка. На хитром месте воздвигли пост:
ни пройти, ни проехать его, Все дороги и стежки с гор сбегаются в тугой