"Михаил Петрович Погодин. Русая коса " - читать интересную книгу автора

прибавил Д., улыбаясь, - что ты выздоровеешь скоро: коса эта развевается так
высоко, так высоко; ты столько привык чувствовать умом, что едва ли
нуждаешься в моих рецептах. Я оставляю тебя в покое. На днях зайду опять, до
свидания.
Через неделю веселый Д. является снова к своему другу и находит его
совершенно в другом положении. На столе лежит десяток квартантов [11],
одиннадцать томов "Истории" Карамзина, исследования Калайдовича, Строева
[12], Шлёцера, корректуры, тетради. Минский рассматривал внимательно
какую-то древнюю рукопись и не приметил вошедшего.
- С выздоровлением, с выздоровлением, - закричал Д., захохотав изо всей
силы.
- А, это ты, Александр! Я было сам сбирался к тебе, кончив свою работу.
Как ты поживаешь? Каково идут дела?
- Какие, сердечные или головные?
- Разумеется, головные: разве я спрашивал тебя когда-нибудь о
сердечных?
- Нет, по думал, что спросишь... Позволь прежде узнать от тебя, как
развевается любезная наша русая коса?
- Сейчас получил оттуда записку с упреками и приглашениями обедать там
завтра.
- И ты пойдешь?
- Разумеется.
- Смело, как прежде?
- Еще смелее, если ты хочешь. Мой пароксизм кончился. Разговор с тобою
имел благодетельное действие на меня; на другой день после нашего свидания я
дышал уже свободнее, на третий вспоминал уже о косе и не видал ее наяву, а
на четвертый повесил ее в картинной галерее моего воображения подле портрета
Армидина [13]. Теперь я любуюсь на нее издали и безопасно.
- Очень рад. Впрочем, ты вывел, вероятно, какое-нибудь следствие, хотя
и по-своему, из чудного своего приключения и, надеюсь, для нас не
невыгодное?
- Я заключил, - если ты хочешь слышать человека, только что
простывающего и, следовательно, еще не в полном уме, - что рано или поздно
мне должно будет, как говорится, пристроить свою идею к месту; что только
безрассудный человек может говорить решительно о своей будущности до тех
пор, пока с ним не перебывали все возможные случаи, т. е. пока он
полувздохом еще принадлежит земле. В жизни нашей, Александр, бывают какие-то
привилегированные минуты, в которые маловажный, но чудный случай раскрывает
нам нравственное бытие наше, указывает на способности, в нас таящиеся, и
решит судьбу целой жизни нашей. Нельзя предполагать, чтоб от сего случая
зависели такие великие последствия, но нельзя и не сознаться, что он играет
важную роль в жизни нашей. Система тяготения созрела в душе Нютона, но без
этого славного яблока, бог знает, как бы она развилася. Ломоносов был уже
поэтом и создателем языка русского прежде, нежели попались ему в руки
"Арифметика" Магницкого и Псалтырь Симеона Полоцкого [14], но мы не знаем,
как бы он вошел в храм бессмертия, если бы случайно не представились ему
врата сии*. Я по теперешнему приключению убедился, повторяю, что мне не быть
одиноким, что я должен буду дополнить себя другою половиною, что у меня есть
суженая, и русую косу почитаю залогом будущего моего счастия.
______________