"Радий Погодин. Рыба (детск.)" - читать интересную книгу автора

- Дед, - послышался сверху молодой голос. - Ты испанок видел? - В
вопросе слышалась грустная усмешка.
- А где мне их видеть? В нашем лесу они не водятся.
- Что же ты, за весь свой возраст нигде не бывал?
- Где же рыбаку бывать - небось где рыба. С Ильменя на Камчатку
пошел, во Владивостоке работал, в Мурманске, в Астрахани, на море
Аральском, потом снова на Ильмене, теперь здесь. В отпуск ездил, как
водится, на курорт. А испанки... Нет, не встречались. Думаю, бабы как
бабы.
- Циник ты, дед, - ответил молодой голос. - Женщин нельзя бабами
называть, они будто птички... Ты что, и по телевизору испанок не видел?
- В телевизоре, смекаю, все на один цвет, серые.
- Блондинки тоже бывают. - Молодой вздохнул. - Заработаю, цветной
телевизор куплю или в Калининград мотнусь, устроюсь на фрахт, весь мир
повидаю.
- Лучше за рыбой иди, в тунцеловы.
- Тунец разве рыба? Это же чемодан, несгораемый сейф. Я рыбу люблю
красноперую, с пушистым хвостом... Ленточка есть такая с бантиком, на
шляпе. Вот чтобы талию у моей рыбки можно той ленточкой опоясать.
- Русалка тебе нужна, знать...
Куница прыснул, зажав рот ладонью. Голоса на минутку смолкли, затем
дед сказал:
- Никак ты всерьез русалку накликал. Вроде хохотнуло...
- Если бы... Дед, дед, всякое чудо кончается простым конфузом:
бутылка пустая по морю плавала и утонула, булькнула нам на прощание...
Капитан придет, скажи - ждал его Коля и ушел на корабль.
- Подождал бы еще. Мне же его придется переправлять.
- Переправишь, тебе все равно делать нечего.
Коля спустился по деревянной лестнице, отвязал ялик, оттолкнулся от
сваи веслом; ялик пошел, прорыв на воде борозду; в темноте борозда
казалась глубокой, а ялик тяжелым. Женьке в нос ударили волны. Блики пошли
плясать. Женька замерз и не сразу почувствовал, что Куница толкает его в
плечо и кивает - поплыли.


* * *

Эхолот щелкал и щелкал. Неощутимо, как взгляд, обращенный внутрь
души, к картинам памяти, где вечно плывет Золотая рыбка, устремлялись
эховолны, искали в глубинах и близко к поверхности.
Старик сторож сидел на краю пирса, свесив ноги в стоптанных кирзовых
сапогах. Ревматизм сверлил кости ног неторопливо и тупо. Боль поднималась
от щиколотки, опускалась от колена и, сталкиваясь посреди голени,
разогревала ее. Старику хотелось скинуть обувку, чтобы ветер остудил боль,
привычную и надоевшую; старухи рыбачки тоскливо шутили: мол, у зажившихся
на свете рыбаков на ногах вырастают клешни; давно это было, когда он
вытирал нос подолом холщовой коротенькой рубашонки, он тогда все на свои
ноги глядел и боялся, что обезобразятся они, такие ровненькие и бегучие.
Старик смотрел в темное море. Под ударами прожектора оно как бы
оледенялось.