"Радий Погодин. Рыба (детск.)" - читать интересную книгу автора

родить, непременно. Иначе к старости останешься без понимания. Женька в
отца. Ты ему про Фому, он тебе про Ерему.


* * *

На рейде зажглись буи. Узкие тропки бежали по спокойной воде. Мир
стал похож на бутыль из темного стекла - вокруг мгла, и лишь вверху - там,
где горло, - горит одинокая звездочка. На дне бутылки стоят Куница и
Женька, и такое ощущение у них, будто сделаешь шаг - и ударишься лбом о
холодную гладкую стену. В поселке перестреливались телевизоры, орали
транзисторы и магнитофоны, комбайн "Фоника" пел в вечернем кафе
по-польски. Пахло водорослями, прелой водой. Суда и лодки в затоне терлись
бортами. Что-то хлюпало, что-то скрипело, вздыхало, все еле-еле, едва ухом
уловишь. Звуки поселка и звуки моря не смешивались, не смешивались и
запахи.
"Если ветра нет, откуда на воде шевеление?" - подумал Женька. И,
словно угадав его мысли, Куница сказал шепотом:
- Мертвая зыбь. Где-то приливы, отливы, где-то подводные течения.
Худо-бедно, вода в море всегда перемешивается, иначе бы оно прокисло:
сколько в нем всего помирает и отмирает.
Попривыкнув к темноте, Женька различил на рейде рефрижератор,
самоходную баржу - танкер, суда небольшие, малой осадки, для прибрежного
пользования. Темная бутыль как бы лопнула, открыла для глаз и для ощущений
и рейд, и поселок, и весь неусыпный мир.
"Зачем мне, собственно, эта рыба?" - подумал Женька. Куница сказал:
- Раздевайся. Одежду на голову привяжи. С берега не пойдем,
пограничники прожектором схватят.
Гася свет буев и еле приметные блики, невесть откуда упавшие на воду,
налетел белый луч, впился в бока перевернутых лодок, от них словно пар
пошел. Луч дальше тронулся, вскипятил море. Как большущие пузыри,
возникали на воде очертания катеров, шаланд и баркасов, повисли в
светящейся пелене колхозные сейнеры.
- Под пирсом пойдем и поплывем сначала под пирсом, а как пирс
кончится - по открытой воде. Ближе всех "Двадцатка" стоит - у кормы ялик.
По-собачьи, чтобы без всплесков. - Куница уже разделся, Женьку ждал. - Ну,
- сказал он, - пора.
Они пошли вдоль пирса и, пройдя несколько шагов, забрались под
настил, где пахло дегтем и тухлой рыбой. Дно понижалось быстро. Через
несколько шагов пришлось плыть. Женька тут же стукнулся лбом в сваю, пирс
загудел - ему показалось, - а сам он пошел ко дну. Ему стало страшно,
потом смешно, он поправил одежду, закрепленную на голове, пригляделся и
как бы осознал окружающее его пространство; вода даже под пирсом, в тени,
слабо светилась, бликовала, настаивалась то синим, то коричневым цветом,
сваи же были плотными и черными, они четко вздымались и несли на себе тоже
черный настил - в щелях светлело небо. Женька неторопливо поплыл за
Куницей, не суетясь и от этого приобретая свободу движений. Он видел, где
кончается пирс, - там пространство резко светлело. Подплыв к Кунице и
уцепившись за сваю, Женька разглядел две пары ног, свисающих над водой.
Куница прижал палец к губам.