"Радий Погодин. Черника (Рассказ) (детск.)" - читать интересную книгу автора

хлеба ему предложить, напоить молоком, но из-за леса за спиной у солдата
вылетел мотоцикл. Солдат услышал треск, обернулся, постоял, глядя на
спешащий к нему мотоцикл, и пошел ему встречь. "Немцы!" - она догадалась.
Хотела крикнуть: "Беги!" Угадала: "Не побежит". Мотоцикл замедлил ход, но
все еще быстро катил на него. Немец в коляске навел ему в грудь автомат и
что-то кричал, видать, приказывал: "Руки кверху". Солдат приподнял руки и
вдруг - она не заметила, как это случилось, - опрокинул летящий на него
мотоцикл. Крик у нее в горле застрял. А он, как саблей, крошил разбитым
своим пулеметом выпавших на землю немцев. И пошел потом полем, напрямик к
лесу, не уменьшаясь в размерах, а как бы вырастая и вызревая в громадную
тучу.
И гроза ударила, не замеченная зачарованной Клавдией.


Дальний лес, сырой и лохматый. Сюда по весне плывет половодье,
заливает бочаги водой, остающейся в них на все лето, - это заморный лес,
страшный для рыбы, потому что рыба идет сюда вместе с водой и икру здесь
мечет и некоторая, не успев уплыть, остается помирать в бочагах. Весь июнь
здесь можно рыбу ловить прямо юбкой. Сейчас оставшаяся рыба плавает в
бочагах кверху брюхом. Только в одном бочаге, почти что озерке, проживает
саженная щука с плоским зеленым черепом. Щука подходит к берегу и стоит
бревном, глядя вверх, и в глазах у нее голод.
В заморном лесу черники тьма и гоноболи.
Они шли по чернике. Муж широко разводил ветки, стараясь отпустить их
так, чтобы они хлестанули жену по глазам.
- Ты чего хочешь? - говорил он. - Убить меня хочешь?
- Убить, - сказала она.
Он повернулся круто - бросился на нее. Она остановила его, выстрелив.
Он упал на колени и захрипел:
- По какому праву? Нет у тебя правов человека судить.
- Другого кого - нету! - крикнула она. - А тебя есть. - Она навела на
него наган.
- Стерва! - закричал он. - Дай хоть черники поесть!
Она ждала - он собирал чернику горстями и запихивал ее в рот. И лицо
и руки у него стали синими, губы черными, только в глазах не было цвета.
- Пусти, Клавдя. Я уйду. Скроюсь я. Клавдя, кровь течет, ослаб я... -
Он уже машинально и без разбора сгребал чернику с кустов и запихивал ее в
рот вместе с листьями.
Черника в сыром лесу была серой. И зелень черничная была серой. И сам
лес был серым.
- Как же быть, Клавдя? - спросил он ее. - Что же будет-то, Клавдя?
Наверно, от этого вопроса, который она должна была бы задать ему, а
не он ей, наверно, от крови, серым пятном расплывшейся по его гимнастерке,
обрушилась на нее вся осознанная вмиг тяжесть и вся ответственность
дальнейшей ее судьбы. Наган щелкнул сухо, будто подломился уже
надтреснутый и уже подгнивший сук.
- Слабая я... - сказала Клавдя пустым голосом. - Слабая...
Она подошла к бочагу, где мокрым бревном лежала саженная щука. Клавдя
смотрела в щучьи глаза, и ее клонило вперед - в воду. В покой. В забвение.
- Слабая я, - прошептала она еще раз вдруг окровавившимися губами.