"Радий Погодин. Трень-брень (Рассказ) (детск.)" - читать интересную книгу автора

Маша обернулась.
- Брось. Бабушки не кричат - воспитывают, - проворчала она и снова
высунулась в окно: - В этом месте легата! Ты что, не видишь легату? Ты мне
перестань о постороннем мечтать!
Дворничиха улыбнулась Ольге, кивнула на распаленную Машу:
- Ее батька тележного скрипа боялся. Ей самой слон на ухо наступил. В
молодости ей даже на демонстрациях петь запрещали. А теперь, смотри-ка,
слова какие употребляет - легата, нюансы.
- Кто запрещал-то? - обернулась старуха Маша. - Я вас всех забивала в
голосе. - Она запела на несусветный мотив: - "Наш паровоз летит вперед..."
Вашего чириканья со мной рядом и не слышно было. Потому и запрещали. Из
зависти. Кто лучше всех речи произносил? Как выйду, бывало, как грохну:
"Товарищи! Мировая буржуазия хочет задушить нашу пролетарскую
индивидуальность, навязать нам свою ханжескую, насквозь прогнившую мораль.
Долой мещанские предрассудки!" Пальцы мягче! - закричала она в окно.
Ольгина бабушка смеялась, прикрыв рот ладонью. Дворничиха даже
колыхалась от смеха. А когда отдышалась, сказала:
- Нюансы. Когда ее дочка в ожидании ходила, Маша всю квартиру
портретами завесила в рамках. С одной стены Лев Толстой, с другой стены
Пушкин, с третьей Чайковский, с четвертой Бетховен. Дочка-то, мол, на
гениев наглядится и родит ей гения тоже. Разевай рот. Слышь, Маша, так бы
все гениев нарожали.
Маша отошла от окна.
- Компрометируй меня, компрометируй. Они уже и так никого не уважают.
Упарилась, сердце так и колотится. - Старуха Маша опустилась было на свой
стул, но, глянув еще раз на Ольгу, вскочила. Шлепнула себя по бокам. -
Клава, у нас в деревне рыжая Марфа была. Помнишь?
- Не помню, - сказала бабушка. - Садись, Маша, пироги кушай.
Маша уселась наконец, положила себе на тарелку винегрет, налила себе
шампанского в стакан.
- Люблю шампанское и винегрет. Ты с нас пример не бери, - сказала она
Ольге. - Мы старухи, мы и выпить можем.
Дворничиха подтолкнула Ольгу.
- А ну закрути. На поджилках умеешь?
Ольга подняла обруч. Пустила его вокруг шеи, просунула в него,
крутящийся, руки. Крутит на груди, на талии, на коленках.
Маша выпила и навалилась на бабушку.
- Как же ты, Клаша, не помнишь рыжую Марфу? Ее ведьмой считали по
предрассудку. У нее дурной глаз был.
Бабушка печально потрясла головой.
- Не помню. Кушайте пироги.
- Дай-ка я покручу, - попросила Ольгу дворничиха. Встала, пустила
обруч вокруг талии и захохотала: - Вот бес - щекотно.
- Ты не от инфаркта умрешь - от хохота, - недовольно проворчала
старуха Маша. - Возраста своего не уважаешь.
- Чего мне его уважать?
Ольга подставила дворничихе стул.
- Вот кто мой возраст пускай уважает - дети. Я со своим возрастом
только мирюсь. Приходится, ничего не поделаешь. А ну, закрути.
Ольга подняла обруч, запустила его так быстро, словно она сама