"Радий Погодин. Салат с кальмарами (Рассказ)" - читать интересную книгу автора

Человек на коне не мог быть винтиком. Поэтому коней истребили.
Моряк все сверлил Скачкова.
- Вульгарные материалисты полагают, что человек стал человеком, когда
взял в руки примитивное орудие труда. Регина, ты именно так думаешь. Я
знаю.
- Не трогай мою подругу, - сказала женщина-синяк. - Ты ее всегда
ревнуешь.
Гололобая ей возразила:
- Пусть трогает.
Остальные закивали. Константин Леонардович тоже кивнул.
- Однако! - сказал моряк. - Человек стал человеком, когда осознанно -
понимаешь, подчеркиваю - осознанно ограничил свои инстинкты. Обуздал
желания! Отсюда первое: Бог - есть ограничивающая функция разума; второе:
совесть - есть контрольная функция разума; третье: стыд - есть реакция
крови на победу разума над ненасытным драконом наслаждения,
сопровождающаяся выделением адреналина.
- Совесть и добро - явления социальные, - робко сказала
девушка-свечечка.
Моряк улыбнулся.
Все его существо было застегнуто на все его морские пуговицы. Они
желваками выпирали под кожей.
- Отсюда нравственное превосходство будущего над прошлым. Продуктом
совести является высокоразвитая цивилизация, прогресс и правовое положение
человека. - Улыбка моряка была как шарикоподшипник.
- Дерьмо! - сказал автор драмы. - Человек желает вернуться к доброму
барину. Японцы это поняли. Груз социальной ответственности, конкуренцию и
соревнование они переложили на феодала-технократа. Промышленный феодализм.
Японцы - дерьмо.
- Ты чего, Олег, ополчился на японцев? - спросил Алоис.
- А я не ополчился. У японцев нет гениев. У китайцев гении были, а у
японцев нет. Синхронные ребята. Синдром пираньи. В рот палец не клади.
- А нобелевские лауреаты?
- Я про гениев, а ты с лауреатами...
Тут вскочила женщина-синяк.
- Девочки, я знаю, что нужно делать, чтобы, наконец, изменить эту
нашу собачью жизнь. Нужно, девочки, рожать японцев!
- Перерыв! Перерыв! - прокричала Анна, уловив какой-то знак
Константина Леонардовича. - Доспорите за чаем.
- Лишь технократ может покончить с бюрократом. Он его, гниду... -
рычал автор.
- Остынь, - Анна поставила на стол блюдо с толсто нарезанной
колбасой.
"Свежая", - подумал Скачков. - "Прима"". Он помнил времена, когда во
всех ленинградских гастрономах стоял вкусный дух настоящей "Любительской"
колбасы, розовой и прохладной.
Анна ставила на стол хлеб, масло.
Мужчины пошли курить в люстровую. А Скачков по многолетней привычке
пошел все же на лестницу. Жена всегда просила его выходить курить на
лестницу. У них с соседом на лестничной площадке и банка для окурков была
подвешена к перилам.