"Радий Погодин. Салат с кальмарами (Рассказ)" - читать интересную книгу автораЧеловек на коне не мог быть винтиком. Поэтому коней истребили.
Моряк все сверлил Скачкова. - Вульгарные материалисты полагают, что человек стал человеком, когда взял в руки примитивное орудие труда. Регина, ты именно так думаешь. Я знаю. - Не трогай мою подругу, - сказала женщина-синяк. - Ты ее всегда ревнуешь. Гололобая ей возразила: - Пусть трогает. Остальные закивали. Константин Леонардович тоже кивнул. - Однако! - сказал моряк. - Человек стал человеком, когда осознанно - понимаешь, подчеркиваю - осознанно ограничил свои инстинкты. Обуздал желания! Отсюда первое: Бог - есть ограничивающая функция разума; второе: совесть - есть контрольная функция разума; третье: стыд - есть реакция крови на победу разума над ненасытным драконом наслаждения, сопровождающаяся выделением адреналина. - Совесть и добро - явления социальные, - робко сказала девушка-свечечка. Моряк улыбнулся. Все его существо было застегнуто на все его морские пуговицы. Они желваками выпирали под кожей. - Отсюда нравственное превосходство будущего над прошлым. Продуктом совести является высокоразвитая цивилизация, прогресс и правовое положение человека. - Улыбка моряка была как шарикоподшипник. - Дерьмо! - сказал автор драмы. - Человек желает вернуться к доброму соревнование они переложили на феодала-технократа. Промышленный феодализм. Японцы - дерьмо. - Ты чего, Олег, ополчился на японцев? - спросил Алоис. - А я не ополчился. У японцев нет гениев. У китайцев гении были, а у японцев нет. Синхронные ребята. Синдром пираньи. В рот палец не клади. - А нобелевские лауреаты? - Я про гениев, а ты с лауреатами... Тут вскочила женщина-синяк. - Девочки, я знаю, что нужно делать, чтобы, наконец, изменить эту нашу собачью жизнь. Нужно, девочки, рожать японцев! - Перерыв! Перерыв! - прокричала Анна, уловив какой-то знак Константина Леонардовича. - Доспорите за чаем. - Лишь технократ может покончить с бюрократом. Он его, гниду... - рычал автор. - Остынь, - Анна поставила на стол блюдо с толсто нарезанной колбасой. "Свежая", - подумал Скачков. - "Прима"". Он помнил времена, когда во всех ленинградских гастрономах стоял вкусный дух настоящей "Любительской" колбасы, розовой и прохладной. Анна ставила на стол хлеб, масло. Мужчины пошли курить в люстровую. А Скачков по многолетней привычке пошел все же на лестницу. Жена всегда просила его выходить курить на лестницу. У них с соседом на лестничной площадке и банка для окурков была подвешена к перилам. |
|
|