"Радий Погодин. Салат с кальмарами (Рассказ)" - читать интересную книгу автора

Обернувшись, он увидел Алоиса - тот стоял в дверях люстровой комнаты,
ждал, чтобы кивнуть.
Кивнул.
Анна и Регина ставили на стол чайник, вазу с конфетами, тарелки,
чашки, блюдца. Анна торопилась, дважды глянула на часы. Что-то похожее на
обиду шевельнулось в душе Скачкова. Никому он тут не был нужен. Он прошел
в красную комнату. Красная женщина поднялась ему навстречу.
- Ты мой, - сказала она. - Ты им не верь. Они все врут. Совесть - это
любовь. Я позвоню тебе. Я жду. Иди ко мне... - Но в ее словах не было
призыва, не было конкретности. Они были обращены к кому-то другому, но
скорее всего эти слова означали прощание.
Скачков, кивая и жалко улыбаясь, вытолкался на площадку. Красная
женщина вслед за ним не пошла. Она сгорала, освещенная красным торшером,
словно ее принесли в жертву красному богу.
На площадке Скачков вытащил из кармана сигареты, но не закурил, а,
зажав пачку в кулаке, помчался вниз. Он закурил только на улице, когда
успокоилось дыхание. "Вот попал!" - хохотал он над собой, но хохотал,
чтобы обмануть самого себя, а на самом деле душа его скулила. "Не гонялся
бы ты, поп, за дешевизной!" - восклицал он. А на самом-то деле душа его
плакала по Алоису: ""Совесть - есть функция разума!" Во дают! Но какого
черта тут делает Алоис? У него же было развито чувство юмора, он же
нормальный мужик. Мы с ним были как братья..."
Анна вылетела из парадной прямо на Скачкова.
- Ой, извините, - сказала. - Вы ушли. Правильно. Нечего там
нормальным людям. Больные - они же не цирк. Правильно говорю? Проводите
меня до "Ленинграда", там меня муж ждет. - Не дожидаясь согласия на свою
просьбу, Анна отдала Скачкову сумку с провизией.
- Зачем тут Алоис? - спросил Скачков.
- Как зачем? Он у нас два месяца лежал. Бывало, стоит в коридоре и
смотрит в стенгазету. Любил в стенгазеты смотреть. Час стоит, два. Иногда
падал... Это у него от гласности. Депрессия. Он по натуре верующий. Причем
глубоко верующий. Константин Леонардович говорит: если снова открыть
монастыри, душевнобольных станет намного меньше. Особенно женщин.
"Странно, - подумал Скачков. - Алоис - верующий. А впрочем, жил с
бабушкой - старой комсомолкой. Наверное, наше зубоскальство по поводу
наших порядков его, в общем-то, ранило".
Скачков вспомнил, что Алоис всегда морщился, когда при нем
рассказывали политические анекдоты. Оправдываясь, говорил, что чистотой
стиля политические анекдоты не могут похвастать, а его утонченную душу это
коробит. На самом деле он страдал как верующий, - его совесть взывала к
кулакам. Чтобы нам, значит, морду набить. "Может, совесть - функция веры?
Черт возьми, прямо какое-то четвертое начало термодинамики. Вера тоже
находится в системе разума..."
- Да вы забудьте. Они кому хочешь заморочат голову. Регину жалко. Вы
ей понравились. Говорит, все мужики, которые мне понравятся, убегают...
Спасибо, что проводили, вон мой стоит, - Анна взяла у Скачкова сумку и
побежала к кинотеатру.
Под ногами шуршали листья. На той стороне улицы неярко светились окна
домов. Они не тревожили сердце одинокого человека Скачкова иллюзией
возможного благополучия. Цвет их, даже оранжевый, был с зеленым оттенком.