"Радий Погодин. Шмель (Рассказ)" - читать интересную книгу автора

отравление. Ее подташнивало. Дрожали ноги. Она залезала в ванну,
успокаивала себя горячей водой и хрустящей душистой пеной.
Со временем Лидия Павловна стала замечать странное свойство пены. Она
видела в ней то щечку, то ручку, то спинку. Наконец, в один такой день из
пены сотворился образ девочки с ямочками на щеках, на попке и возле
каждого пальчика. А пальчики! Боже, какие маленькие были пальчики.
Лидия Павловна заметила, что плачет по ночам. Следы от слез были
черные. Нерастворимую французскую тушь растворяли слезы.
После слез ей виделся мальчик. Слышался звук, напоминающий ночной
звонок в дверь. Пахло дымом. Мальчик являлся в широких трусах, разбитых
кроссовках. На его исключительно грязной майке был нарисован свирепый
заяц. Лидия Павловна опускала мальчика в пену. Мальчик кусался. Но,
вымытый, был приятен.
По прошествии некоторого времени душа Лидии Павловны сделалась
похожей на океан и одновременно на луну, утопающую в каждой волне.
Характер ее испортился. Если раньше на предложение своего шефа Прохорова:
"Лида, пойдем к тебе кофейку попьем" - она соглашалась, то сейчас,
выслушав его с похвальным вниманием, сказала:
- А ваша жена Люся? Она же вас любит.
Шеф переступил с ноги на ногу. Башмаки у него были нечищеные, пиджак
засаленный. На его шее сидела жена с диабетом, две дочки-студентки и
собака ньюфаундленд.
- Втюрилась, - сказал шеф. - Поздравляю. Смотри, Лидия, увижу, что ты
на работе спишь, я тебе... - Кару шеф ей не нашел, лишь обозвал "мечтой
идиота" и тяжко вздохнул.
Не объяснять же ему, дураку, что вся она теперь как цветок
распустившийся, что нужен ей не любовник, но шмель.


Теперь она шла по Невскому в пальто нараспашку, улыбчивая и
доступная, как яблоня. Мужики дергались к ней, выгнув спины, но тут же
отступали, шипя: "Извинис-ссс..." Если раньше она казалась им арктически
сонной, то теперь, безусловно, беременной. А беременных женщин, даже очень
молоденьких, мужики стесняются. И только грузины или те, кого на Невском
так называют, все же пытались, крутя задами, позвать ее в ресторан
покушать. Она отвечала им прямодушно: "Спасибо, кавказский брат, я уже
кушала".
У Серебряных рядов волосатые рисовальщики выпускали на
гостинодворскую плешку монмартрских зайчиков. У Казанского собора клево
вываренные, истошно истоптанные певцы и певицы вскрывали консервы застоя.
Медоносами среди бумажных цветов выглядели рядом с ними милиционеры.
Лидия Павловна пересекла Дворцовую площадь, заполненную блуждающими
любителями мороженого, проплыла над Невой. Она знала, что шмель уже
близко, что он не может с ней разминуться - она стала бескрайней, она
овладела пространством.
В скверах, в садах все цвело. Цвело на балконах и подоконниках. Цвело
над головой в небе. Не какие-нибудь граммофончики. Но валторны и флейты.
Шмель налетел на нее в Петропавловской крепости. Ткнулся ей носом в
висок - она смотрела на ангела в вышине. Ангел то ли нес крест, то ли был
на кресте повешен. Вокруг что-то искали, что-то спрашивали туристы. Что-то