"Радий Петрович Погодин. Боль (Повесть)" - читать интересную книгу автора

готовились взлететь с почерневшего вдруг потолка, показавшегося Ваське
темной озерной водой.
Когда потолок побелел снова, книги на подоконнике уже не было, а по
времени не прошло и минуты, - в уголке, собранные кулечком, лежали
вырванные окровавленные страницы.
- Что случилось? - кричали из кухни. - Скажи трем Петрам, пусть дрова
носят.
Мел сыпался с потолка и розовел.
Впоследствии Васька научился ослаблять эту и подобные ей картины тем,
что рисовал их в своем воображении, раз за разом все более обобщая и
облагораживая, но долгое время нес их в себе в натуральном виде и иногда
выскакивал из-за стола в столовой, унося дурноту.
Придя домой, Васька раскатал ковер - это была тусклая копия
васнецовских "Богатырей", написанная разбеленными красками. Узор по краям
скучный, сине-зеленый, холодный. Васька долго смотрел на ковер, зяб и с
каждой минутой все отчетливее понимал - ему не сделать и так.
В форточку со двора шел запах оттепели, осиновых дров, ржавого
кровельного железа и хлорной извести.
У Васьки засосало в желудке. Комната показалась убогой и грязной - в
самый раз напиться.
Где-то рядом, скорее всего прямо в ухе, раздался смешок отставного
кочегара дальнего плавания, маляра-живописца Афанасия Никаноровича: "Ты,
Васька, никак оробел? Это ж соплями писано. Для ковра что нужно? Чистый
цвет. И оставь ты свои конфузы чертовой бабушке. Грунтуй мягче, с олифой.
В овале писать будешь? Пусти греческую меандру - "набегающую волну".
Наверху и внизу меандру спрями, заведи ее наружу острой петлей. Меандра и
для трафарета нетрудная, и для первого раза - потом можешь аканты и лотосы
запузыривать. В углах круглые щиты нарисуй с птицей в профиль и мечи
крест-накрест - "Богатыри" как-никак. На все трафареты вырежи. В строгом
порядке. Чтобы никакой грязи".
Васька пошел на улицу. Голос Афанасия Никаноровича все наставлял его
и подбадривал.
В углу двора, не загороженном дровами, в кружок стояли легко и туго
одетые парни - пасовали друг другу футбольный мяч, не азартно, не
торопливо, не вынимая рук из карманов и папирос изо рта. В другом углу, у
парадной, где булыжник еще до войны был залит асфальтом, каждая сама по
себе, танцевали девчонки: танцуя, переговаривались, шептались, читали
конспекты и что-то записывали, но чаще смеялись.
Детей во дворе не было - дети играли на пустыре за домом в только что
закончившуюся войну.
Еще неуверенно купил Васька на Андреевском рынке в хозяйственной
лавке, пропахшей керосином и восковой мастикой, рулон рубероида для
трафаретов, сухих белил цинковых, олифы и клея для грунтовки.
Сгрузив все это в комнате, поехал в Гавань на свалку. Там навязал
ношу реек от ящиков, в которых, как он полагал, были упакованы немецкие
станки.
Вечером, когда к нему заглянула Анастасия Ивановна, у него уже было
сколочено два подрамника и натянута на эти подрамники разрезанная пополам
простыня.
Анастасия Ивановна долго и брезгливо разглядывала белесый ковер.