"Радий Петрович Погодин. Боль (Повесть)" - читать интересную книгу автора

- Псих, - сказал он. - Хорошо тебе в новых ботинках?
- Шел бы ты в детский дом, - сказал ему Васька.
- А ты носи справку в руке, что ты псих контуженый, - сказал Ленчик.
На том и расстались.
Справки о ранениях у Васьки были, а вот справки на контузию он не
имел. Контузия накапливалась в нем на протяжении всей войны, как
усталость. Иногда Васька начинал заикаться, хотя обычно в разговоре не
заикался, иногда им завладевало видение маневровой горки, усыпанной
антрацитом, тогда он чувствовал себя одиноким и неспособным жить, иногда,
и это было самым тяжелым, все чернело вокруг и по темной воде разгонялись,
чтобы взлететь, узкокрылые птицы. Когда они взлетали, Ваську поражала
тьма, и в момент тьмы он мог переходить улицу, не замечая транспорта, и,
очнувшись, шел себе дальше легкий и просветленный, не относя брань шоферов
на свой счет, даже полюбопытствовать мог, кого они кроют матом?
Солдаты принесли с войны боль души, боль костей, а некоторые, и в том
числе Васька, - боль обескровленного контузией мозга.
Почему он иногда заикается и с чем связано видение маневровой горки,
Васька не знал, не задумывался, он вообще мало о чем задумывался, но о
происхождении птиц, взлетающих с темной воды, всегда помнил, и эта память
мешала ему.
...На полу, посреди комнаты, прижатые к ножке громоздкого дубового
стола, лежат трое его товарищей - три Петра со снесенными черепами. На
подоконнике лежит книга, забрызганная их кровью...
Книгу они выменяли у большеухого пехотинца в необмятой шинели со
вздернутым на спине воротом, словно этот маленький пехотинец до последнего
времени висел на ветке и вот упал и ему необходимы в этом мире часы, и в
обмен на часы он предлагает книгу, увесистую, как библия, и такую же
мудрую, поскольку автор, немецкий профессор, собрал в нее рисунки и поэзию
из сортиров всех высокоцивилизованных и совсем нецивилизованных народов и
пришел к выводу, что они равны в своих помыслах и в своей глупости. Можно
было только удивляться, почему Гитлер не повелел эту книгу искоренить.
Большеухий пехотинец объяснил, что это была любимая вещь фюрера, что, еще
будучи ефрейтором в империалистическую войну, он рассматривал картинки в
казарме, не помышляя о своем расовом превосходстве над остальным
человечеством, но помышляя о задастых девках - как блондинках по
происхождению, так и брюнетках.
Остановившись на окраине небольшого городка, чтобы поесть горячего,
Васькино отделение растопило плиту в кирпичном доме с просторной, богато
оснащенной кухней и, обнаружив муку, варенье, соду и маргарин, принялось
творить оладьи. А трое самых длинных и самых ленивых - три Петра -
положили книгу на подоконник, любовались ее содержанием, восторженно ржали
и орали проходившим мимо танкистам, связистам и медсанбату:
- Глянь! Как у нас. То же самое бескультурье.
Васька шел из кухни сказать им, что оладий они за свою лень и
нахальство получат соответственно втрое меньше, чем радивые солдаты. Он
еще не шагнул в комнату, он еще был в дверях, когда в притолоку окна
ударил шальной фугас.
Взрыв швырнул трех Петров на пол, скомкал их и проволок по паркету на
середину комнаты, замарав паркет красным.
Тогда Васька увидел птиц с узкими стремительными крыльями, они