"Александр М. Покровский. ...Растрелять" - читать интересную книгу автора

быстро согласилась, испугавшись его, тетка Мария и виновато
уставилась под ноги. Бородатый с ходу понял, в чем затор.
- Вылитый Мишка, - он тоже испугался, что поминок не будет
и этот сейчас подхватит гроб и поминай как звали, - вылитый. Я
его, мерзавца, вот с такого возраста, - (он отмерил сантиметров
двадцать), - знаю. Вылитый.
- Ну вот! - вырвалось у капитана. К нему сразу вернулась
ушедшая было куча здоровья. - Дааа, ну ты, мать, даешь! Мишку
не узнать, а? Дааа! - теперь ему опять стало хорошо, даже
как-то молодцевато стало, раскудрись оно провались!
- Ну ладно, граждане, - махнул рукой куда-то в сторону
капитан, - вам - туда, а мне - обратно. Извините, если что...
- Ну нет, милый, ты чего эта? - бородач встал рядом. -
Привез и давай мотаем? Вам, значить, туда, а нам отсюда, так,
что ли? А поминки? А народ? Не пустим! - он вдруг взял капитана
под локоток. Рука у деда была деревянная, и капитан понял -
точно, не пустят.
- Так... флот же тоже ждет... боевые кораб-лиии, -
замямлил он.
- Подождет, не обломится, - обрубил бородач, - народ тебя
ждет. А мы тебе справку заделаем... печать... вроде ты у нас
приболел, что ли, - борода так захохотал, что какая-то впереди
крадущаяся тетка с кошелкой присела, дернула головой,
заверещала: "Милиция!" - и мотанула куда-то совсем.
Действительно, все было готово. С Ивановым разделались в
момент. Никто так и не вспомнил, был ли он черным или, может,
сразу лысым. Праздничный стол раздался в осеннем великолепии.
Это был какой-то ведерный край: в середине стола стояла такая
ужасная бутыль самогона, такой величины и прозрачности, что
сквозь нее была полностью видна высоко поднятая табуретка.
За столом сидели старики и старушки, празднично убранные.
На стариках так горели ордена и медали, что стояло сплошное
сияние. У одного векового деда, с серебряной в пояс бородой,
кроме всего прочего было еще четыре Георгиевских креста.
Через двадцать минут за столом все были свои. Старики с
интересом рассматривали Мишкины медали за десять и пятнадцать
лет безупречной службы. Они передавали их друг другу, и каждый
обязательно переворачивал и читал вслух.
- Дааа. Нам такие не давали. Они теперь вон какие.
Молодца, Мишка, молодца, не посрамил, дааа...
Вскоре капитан решил, что ему нужно что-то сказать, а то
через пару минут, он так прикинул, сказать он уже ничего не
сможет, через пару минут он уже сможет только закивать это
дело. Он встал и сначала бессвязно, а потом все лучше и лучше
начал говорить про флот, про море, про Мишку, которого совсем
не знал, и чем больше он говорил, тем больше ему казалось, что
он говорит не про Мишку, а про себя, про свою жизнь, про
службу, про флотское братство, которое, гори оно ясным
пламенем, все равно не сгорит, про Родину, про
тех, кто ее сейчас защищает и, в случае чего, не пожалеет