"Александр Покровский и братья. В море, на суше и выше 2..." - читать интересную книгу автора

боевой службы!" - на конце обязательно восклицательный знак.
Все говорят - он сидит и слушает.
Скоро очередь до меня дойдет, а у меня еще резина на двухходовых
клапанах не поменяна. Нет у них на ПРЗ резины, суки. А флагманский мне
сказал, что я обойдусь и так. Ну, ладно, сейчас я вам доложу о готовности
встать на защиту интересов родины.
Ойконен - тяжелый, высокий финн.
"Я хоть и финн, - любит он повторять, - но ебу порусски!"
Взгляд у него, как у удава.
Ща мы ему доложим. У меня от злости мышцы даже из карманов лезут. Ща!
Вот, уже начинаем докладывать:
- Начальник химической службы... старший лейтенант... Матчасть не в
строю. НЕ ГОТОВ! Выполнять задачи боевой службы! - и тишина. Все охуели.
Особенно флагманские. Я им покажу "обойдешься".
- Под-ни-мите пилотку! - слова у Ойконена роняются, как камни на
мостовую, обращается он ко мне, и потому я поднимаю пилотку, она у меня
съехала на нос.
- Вас что, постричь некому?
Адмирал Ойконен, Гарри Гульфович, меня регулярно стрижет.
- От того, что я подстригусь, товарищ адмирал, матчасть не заработает!
- Командир?
- Есть!
- Вы можете его подстричь?
- Так точно!
- Хорошо! Теперь по существу! Доложите! - это он мне.
- ПРЗ не заменило резину на двухходовых клапанах!
- ПРЗ? Где вы? Ближе! Я хочу знать в чем дело? Ваш лепет я услышу
позже! Соберитесь с мыслями! Все свободны. После роспуска остаются
флагманские химики, ПРЗ, начхим и командование корабля.
Тихий шелест сзади - лишние исчезли.
- Начхим! Еще что-то?
- Товарищ контр-адмирал! Мне добавить нечего!
- ПРЗ! Чтоб завтра! Я понятно излагаю? Завтра! Все у него стояло! Он
мне доложит лично! Верю! У него получится! Флагманские! Ко мне в кабинет!
Оба! Командир! Задержитесь.
Командир на меня потом смотрел так, будто ожидал от меня рождения
ребенка, а я принес в подоле чудовище.
А флагманские вообще стали заикаться, что случалось с ними уже не раз.
Назавтра у меня была резина, о чем я тут же Ойконену и доложил.

В ТРЫМРАНИ

Мичман Сенчук в условиях тропиков все время спал. Оно и понятно: в тени
сорок градусов, особенно после обеда, а корабль стоит, скажем так, в
Трымрани, где поневоле начнешь разлагаться.
Мичман Сенчук (и еще несколько мичманов) почти что голый, лежал в каюте
в адмиральский час.
В этот час не летают даже мухи.
Чтоб хоть как-то отметиться у всевышнего, мичман Сенчук привязал к
мизинцу на правой ноге леску и отправил ее в открытый иллюминатор, а на