"Владимир Покровский. Танцы мужчин" - читать интересную книгу автора

На улице было много людей. Они шли торопливо, не замечая сочной зелени
под ногами, шли, держась кружевной тени деревьев, шли, хмурясь и улыбаясь,
шаркая и подпрыгивая при ходьбе; они обтекали Дайру, который замер у своей
калитки на улице, насквозь пробитой солнечным светом, и вот машина со
свистом осела перед ним, и прежде чем войти в нее (скафы одинаково
повернули к нему лица, на которых уже стерты были все выражения), он
оглянулся назад и даже не то чтобы посмотрел туда, где сквозь деревья в
окне маячила белобрысая, аккуратно причесанная голова мальчишки, а только
дал ему понять, что помнит о нем и вроде бы как прощается. Мальчишка
понял, прижался носом к стеклу, а Дайре стало очень обидно, что такой вот
малыш принужден скрывать свои чувства, потому что боится выразить их
как-нибудь не так и показать себя в смешном, стыдном свете. Но в следующий
миг он отвернулся и забыл о сыне, с чувством холода и облегчения
переключившись на то, что будет делать сейчас, и странно было видеть со
стороны, как он не впрыгнул, не втиснулся, а словно всосался внутрь
машины, что-то сказал водителю и в тот же момент они взмыли в воздух и
пропали за крышами домов, совершенно бесшумно, а прохожие остановились, и
проводили машину глазами, и кто-то крикнул:
- Паук!
И кто-то проговорил тихо:
- Паук, паук, будь оно все проклято!
И через секунду все заспешили по своим делам, а мальчишка отлип от
окна, отошел в глубь и склонился над чем-то. Несмотря на обиду, он был
рад, что поедет без провожатых.
"Пауком" патрульную машину прозвали давно, когда импатов еще только
учились искать, и Лига Святых состояла из хорошо подобранных молодцов, а
может, они и в самом деле были святыми. Трудно понять то время. Патрульные
машины делали тогда особыми, заметными, на вид жутковатыми, как автомобили
для перевозки радиоактивных отходов. На капоте, на дверцах и даже на брюхе
было намалевано по багровому кресту (клеймо Лиги Святых). Пауками их
называли не столько из-за крестов, сколько из-за пузатости и раскоряченных
лап с колесами. Сейчас все идет к тому, что скафа от простого человека и
отличить нельзя будет, и машины сейчас делают обычными, всего и разницы,
что в городах, где импатов еще много, только скафам разрешается летать, а
у других автомобилей в спецмастерских из движков выдирают что-то и пломбы
ставят. Совершенно логичная, справедливая, необходимая мера, и Дайра
всякий раз удивлялся, когда слышал недовольство по этому поводу. Вообще он
заметил, что люди обычно возмущаются вовсе не тому, чему на самом деле
следует возмущаться. Иногда и возмущаться-то нечему, а все равно плохо.
Даже над городом было жарко. Движок, только что отлаженный, работал
бесшумно, тихо позвякивали шлемвуалы, повисшие на дверцах, сосредоточенно
посапывал Ниордан (руки спят на руле, лицо презрительное, верблюжье,
полузакрытые глаза, блестящий лоб с глубокими бухтами залысин), притихли
на заднем сиденье Хаяни и Сентаури, и Дайра тоже зацепенел, глядя вперед.
Минут через пять после отлета он сказал:
- Сына я, считай, проводил, так что сегодня вечером все ко мне.
Город раскинулся от горизонта до горизонта, он казался сложным
графическим рисунком на дне блюда с желтой каймой, из-под машины быстро
уносились назад разнообразные крыши, кроны деревьев, нескончаемые полоски
улиц, зеркальные, черные, зеленые, матово-серые, и только один дом все