"Владимир Покровский. Танцы мужчин" - читать интересную книгу автора

для этой должности, заявляю вам как профессионал.
Лысый заместитель: Нет, я все-таки за Мальбейера. Дайра какой-то. С
чего?
Седой заместитель: А что, я бы рискнул. Даже интересно. Я ведь тоже
знаю этого человека. Возможно, Эмпрео-баль не так уж и не прав. Этот
Мальбейер, он, конечно, очень подходит, но слухи! А Дайра чист и предан. И
дело знает.
Директор: А ваше мнение, друг Свантхречи!
Свантхречи (поднимает голову. У него лицо только что отсмеявшегося
человека; смотрит на лысого заместителя): Так, значит, вы не знали, что
Мальбейер - самый гнусный, самый суетливый из всех интриганов?
Лысый заместитель: Клевета, уверяю вас, кле-ве-та.
Свантхречи: Вы, значит, со всем вашим знанием людей, считаете его
"честнейшим" и даже "кристальнейшим"? (Обращается к директору) Я
поддерживаю кандидатуру Мальбейера.
- Сто-о-о-п! - кричит Мальбейер. Изображение останавливается.
Грандкапитан пристально смотрит на улыбающегося Свантхречи и недовольно
морщится.



ТОМЕШ КИНСТЕР

...не был коренным сантаресцем, однако прожил в городе достаточно
долго, чтобы любить и признавать только его. Но чем больше становился
Томеш "коренным жителем", тем меньше город проявлял желания признать его
таковым. С самого детства Томеша донимали высказанными и невысказанными
упреками в том, что он чужак: и говорит не так, и делает не так, и лицо у
него не такое, и вообще все у него не такое. К этим упрекам прибавляли
обычно и другие - даже не упреки, а скорей насмешки, не злобные, но едкие.
Я весь изрыт ими, весь, сказал о себе Томеш после того, как стал импатом.
Родись он здесь, он не стал бы скрываться, когда заразился, он бы пошел к
людям за помощью и, может быть, все бы как-нибудь обошлось.
Всю жизнь Томешу казалось, что скрыта в нем огромная сила, хотя на
самом деле он был слабый и временами до трусливости нерешительный человек.
Эта сила была предметом его тайной гордости и составляла, в сущности,
основной смысл его существования. Способностей у Томеша было много, однако
талантами он не блистал, поэтому переход от пустой мечтательности к
мечтательности, если так можно выразиться, практической давался ему с
трудом: бедняга никак не мог понять, в какую же сторону разовьется его
сила, если она все-таки проснется. В двадцать пять лет он в первый, может
быть, раз серьезно задумался, а существует ли она, эта его огромная сила.
Примерно тогда же он и женился.
Жена его, в девичестве Аннетта Риггер, была на пять лет старше Томеша и
являла собой тип властной, умной и чрезвычайно раздражительной женщины.
Три бурных, злобных и нервных года совместной жизни совершенно истрепали
Томеша.
Томеш Кинстер был врач. Он выбрал медицину после долгих раздумий и с
некоторым разочарованием в душе. Он отказался от искусства, философии и
математики ради мечты навсегда избавить человечество от импато, даже