"Владимир Покровский. Парикмахерские ребята (Авт.сб. "Планета отложенной смерти")" - читать интересную книгу автора

мере он не мешает жить. Я не могу объяснить причину - может быть, из-за
того, о чем последнее время только и говорят наши психологи, - из-за того,
что на улицах город контролирует каждое твое движение, а на частной
территории такой контроль запрещен. Под контролем приятно: безопасно и
знаешь, что ничего такого из ряда вон ты в данную минуту не делаешь. А в
Домах никакой слежки, разве только соседская.
Я еду по городу и вижу, что в остальном все то же, все то же вокруг, и
все, что я делал когда-то, оказалось бессмысленным. Не всегда я именно так
думаю, но подобное ощущение бывает всегда. Я никак не могу поверить, что
бессмысленно, они мне все уши прожужжали, что с куаферством ошибочка
вышла, что надо было иначе, как-то не так... Но ведь сейчас иначе, а разве
что-нибудь изменилось в лучшую сторону? Я не знаю, не знаю, не знаю...
Меня учили с детства, и, наверное, это действительно было так, что
Земле просто не повезло - тогда, во время Первого Кризиса. Что слишком
рано у них появились бомбы, что слишком много им внимания уделялось, а
потом не знали, как от них избавиться. Что успей они развязаться со своими
военными делами хотя бы лет на тридцать - пятьдесят раньше, у них бы
достало и сил, и времени с другими проблемами справиться, а то сразу много
их навалилось. Они бы справились. И никакого бы кризиса не было - так нам
всегда говорят. Мы и сейчас бежим от него, а он на пятки нам наступает, и
нет времени ни отдышаться, ни оглянуться, и ничего тут не сделаешь, ничего
не поправишь. А как с куаферством разделались, так ни у кого никакой охоты
нет. Все бессмысленно.
Я ничем сейчас не занимаюсь, не делаю абсолютно ничего, даже не
встречаюсь с людьми. Разве что случайно.
С дю-А тоже вышло случайно. Я и не знал, что он в городе. Я вообще про
него почти ничего не знал. Катил себе на велосипеде к Парку Третьего
уровня, там бывают прекрасные стекла, просто удивительные стекла бывают. И
дают не на сутки, а на сколько захочешь. "Пять лет за пять минут" - вот их
девиз, там же, в Парке, висит. Я, как и все городские бездельники, очень
привязан к стеклам, больше чем к Марте; с той вообще сложности, похоже,
что дело к разрыву идет, а жаль, будет тяжело без нее, еще, пожалуй,
тяжелее, чем с ней. Мы все чаще и чаще ругаемся, мы пытаемся не видеть
друг друга днем. Ночью, вымотанные бездельем, мы приходим домой, садимся к
столу и говорим - каждый раз часа по четыре. В этом наша совместная жизнь,
для этого мы необходимы друг другу. Смешно - весь день ненавидеть, а к
ночи даже мысль оставить о ненависти. Смешно. И страшно, что
четырехчасовые беседы эти, в общем бессмысленные и безынформационные, как
утренние приветствия с соседями, как и все вокруг, все чаще превращаются в
каскады микроскопических ссор, все чаще оборачиваются злобным скандалом (и
неизменным утренним поцелуем), что ненависть из дневного все чаще
проникает в драгоценное время ночи, но пока мы держимся друг за друга,
пока в принципе у нас все хорошо.
Да, так дю-А. Симон дю-А. Старший математик Шестого Пробора. В тот день
он ехал навстречу в двухместной деловой бесколеске последней модели - без
верха. Строгий концертный свитер, розочка на плече, ухоженное моложавое
лицо (впрочем, почему моложавое? Не рано ли в старики? Даже я еще не
старик, просто выгляжу так, а он всегда был моложе меня). Он первый меня
заметил, я-то давно уже растерял куаферские привычки, ничего во мне от
куафера не осталось, да и на кой бы мне черт вглядываться, кто там едет на