"Владимир Покровский. Парикмахерские ребята (Авт.сб. "Планета отложенной смерти")" - читать интересную книгу автора

что Каспар развивает шутку в направлении нежелательном. Запахло дракой,
которой никто не хотел.
Дю-А на секунду съежился, на самую коротенькую долю секунды - мне потом
говорили, - и мне кажется, что эта коротенькая доля секунды очень важна
была, но, конечно, значения ей никто тогда не придал, если о ней и думали,
то посчитали великодушно и глупо, что это он от ярости оглупел, потому что
дальше он поступил так, как и должен был поступить, хотя, с другой
стороны, и выбора у него не было. Он взвыл, не взвизгнул, не крякнул, а на
высокой ноте заскрежетал как-то металлически, развернулся и грохнул
Каспара кулаком в глаз. Тот отшатнулся. Стихло.
- Вон что, - сказал Каспар, - вон как ты на меня. Тогда т-так!
И бросился на дю-А. Никто ничего и предпринять не успел.
Беппия ударил его не больше двух-трех раз - их разняли. Но бил жестоко,
с вывертами, чтобы с последним, каким-нибудь пятнадцатым ударом дю-А на
полгода выключился из жизни и чтобы поднялся уже не здесь, уже на Земле, в
клинике. Я знаю, я видел такие драки.
Дю-А, весь в крови, наполовину ослепший, висел на руках у ребят, и все
у него не выходило вздохнуть.
- Гнусно получилось, - сказал Лимиччи. - Не здорово.
Примерно в этот момент я вбежал в столовую. Я, конечно, не слышал, кто
что сказал, я только увидел толпу, и в толпе математика, и его держали за
руки, а он вырывался и вдруг почти запел тонким голосом:
- Палачи, подлецы, мерзавцы! Получай, подонок, и ты, гнусная тварь!
Он замахал кулаками, ударил кого-то, потом еще, и ребята потихоньку
озверели, потому что не принято куафера оскорблять, бить тоже не принято,
но оскорблять - хуже. Они потом клялись, что никто его и пальцем трогать
не собирался, но я не могу согласиться с ними, что все это - только моя
ошибка.
Я схватил за ножку ближайший стул, закрутил над головой и заорал
"устрашение". "Устрашение" даже куафера может на секунду парализовать,
если он не готов. Это такой крик, ему нас учат специально. То, что сейчас
в стеклах за "устрашение" выдают, - совсем не то, кривлянье одно, глупость
одна позорная.
Я заорал "устрашение", но, конечно, никого не собирался крушить, хотя
злость против воли накапливал - такой крик. Я только хотел переключить
внимание на себя. И они все повернулись ко мне, а я уже бежал, до боли в
плече вертя стулом, я подбежал к ним, отшвырнул дю-А за спину, он от моего
крика совсем обмяк.
- Что же вы все на него-то? Давайте со мной, со мной не так подло
будет.
И тогда меня стали успокаивать, что я не так понял, что никто ничего
такого, и за кого это я их принимаю, как я подумать мог. Им стало стыдно,
они опомнились, и на этом можно было бы кончить, но я (сам от себя такого
не ожидал) сказал им, негромко и медленно, злобно чеканя каждое слово:
- На всякий случай прошу запомнить: дю-А под моей защитой.
У куаферов нашего поколения такие ритуалы не слишком распространены. Из
моды, что ли, повыходили? Но я-то был воспитан на куаферах не нашего
поколения, я в них еще ребенком играл и цену только что произнесенной
формуле знал прекрасно. Теперь никто не мог тронуть дю-А безнаказанно, за
каждую обиду я должен был платить обидчику вдесятеро. Я еще никого не брал