"Владимир Покровский. Парикмахерские ребята (Авт.сб. "Планета отложенной смерти")" - читать интересную книгу автора

главное - это то, что хоть и не был он настоящим антикуистом (те просто
бандиты какие-то с красивыми лозунгами), замашки их и взгляды очень хорошо
усвоил, и куаферов со всем, что к ним относится, считал падалью и не особо
это скрывал. Чего не могли простить ему ни я, ни кто другой из наших
ребят.
Но на собрании со мной случилась интересная вещь; я как бы перешел на
его сторону. Может, потому, что на него нападали и не так, чтобы совсем
честно. Вот это мне больше всего и не понравилось. Я помалкивал, потому
что не знал еще, как себя вести надлежит в таких случаях настоящему
куаферу, - тогда эти вещи для меня очень важными были. Растерянный, как и
дю-А, я только молча следил за перепалкой. Я, как бы это сказать... болел
за дю-А.
А перепалка между тем разгоралась. Ревел Лимиччи, поддакивали другие -
да и то сказать: докладная на парикмахерскую команду. Подлость, по нашим
меркам, неслыханная. Но при всей искренности (а я никогда не сомневался в
искренности ребят - Беппию, конечно, не считаю, тот подонок) они
подыгрывали Федеру, как свора подыгрывает вожаку, когда они бегут на тебя,
а ты никак не можешь взять нужный прицел, а Федер - тот совершенно
откровенно издевался над математиком. Он издевался над ним потому, что
стоял перед выбором: или заставить его подписать семимесячный план
пробора, или уничтожить - физически или морально, это не важно. Федер
только хорохорился, что ему не нужна подпись дю-А - еще как нужна! Он
хотел раздавить упрямого математика, размазать его, как жидкую кашу по
тарелке, и для него эта докладная была отличным козырем: как кто-то по
другому поводу сказал, что, если бы ее не было, ее стоило бы придумать.
Дю-А скоро пришел в себя. Состроив свою любимую суконную физиономию (и
впервые она пришлась к случаю), он холодно, коротко отвечал на обвинения.
Ребята, их можно понять, чем дальше, тем больше наливались против него
злобой. Вспомнили все, до деталей, и это тоже мне не понравилось, тут
что-то не куаферское, мелочное - уж ругать, так по конкретному делу! - и
все ему выложили, и все, чего не было, но могло в принципе быть, тоже
вспомнили, а потом Федер их немножечко притушил, заговорил он спокойно, с
усмешкой своей обычной, собрал в кучу, что про дю-А говорилось, и
подытожил:
- Одним словом, так. Ребята объявляют тебе, Симон дю-А, свое недоверие
как математику и как члену группы доколонизационной обработки. В полном
согласии, между прочим, с твоим любимым Положением.
- Если бы вы удосужились его внимательно просмотреть, то поняли бы, что
не так-то просто недоверие выразить, - огрызнулся дю-А. - Там совсем
другая процедура.
- И с процедурами, как ты понимаешь, мы тоже уладим. Ты представляешь,
что это будет значить для твоего будущего?
- Насчет моего будущего вы уж, пожалуйста, не заботьтесь. Я...
- Ну почему же? - ласково протянул Федер. - Все-таки не такие уж мы
вандалы. Да и математик ты неплохой. Одним словом, так. Ты делаешь то, что
от тебя требуется как от старшего математика пробора, а не какого-то там
борца с вандализмом, а мы на первый раз, учитывая и принимая во
внимание...
Вот к чему он все вел. Ему нужен был математик. Послушный математик.
Строптивый был очень вреден, строптивый мог принести много бед - у Федера,