"Владимир Покровский. Парикмахерские ребята (Авт.сб. "Планета отложенной смерти")" - читать интересную книгу автора

того, что считал правильным, и не мог не сделать того, что ему приказано.
Потому что такой человек. Потому что просто иначе не мог.)
- И фагов он разработал, - перебил Федер, - не таких, правда, хороших,
как для своего восьмидесятипятилетнего, но тоже ничего. Так что он хоть и
юнец неразумный, но как математик, еще раз повторяю, неплохой.
- Мне ваших комплиментов не надо, все равно не подпишу...
- А я с комплиментами уже закончил, уважаемый наш дю-А. Я как раз уже к
другому делу перехожу.
Федер оторвался наконец от косяка двери, одернул рукава куртки, лицо
стало жестким.
- Я прошу у собрания немного времени для того, чтобы поговорить с вами
о предметах, которые к плану пробора отношения не имеют. Минут пятнадцать,
не больше. А потом перейдем к плану, который посчитал для нас строптивый
наш математик. Суть дела вот в чем. Недавно, дней пять назад, присылают
мне с Земли, из Управления, этакую страшную докладную. Без подписи. Там
про наш пробор много всяких слов, что мы не делом занимаемся, полезным для
всех, а тешим в основном садистские свои наклонности. И по фамилиям, я уж
не буду их перечислять. И четырнадцать раз в этой докладной автор,
пожелавший, как говорится, остаться в неизвестности, употребил слово
"вандализм", один раз даже с большой буквы.
Ребята зашумели. Такого у нас никогда еще не было. Такого и не слышал
даже никто. Многие и не поняли даже, похохатывать начали, шуточки
отпускать.
- Ага! - крикнул дю-А. - Значит, кому-то тоже не нравится!
- Кому-то не нравится, - подтвердил Федер, задумчиво посмотрев на него.
- И я догадываюсь, кому. Для справки - докладную передали с Галлины. И не
с личного интеллектора, а с сетевого, который находится в ведении старшего
математика. И если ты, уважаемый дю-А, начнешь нам сейчас втолковывать то,
что мы все и без тебя знаем: что каждый может послать свою депешу через
Центральную интеллекторскую, а ты все читать не обязан...
- Конечно! - Дю-А выглядел очень встревоженным в тот момент, мы все не
отрывали от него глаз.
- ...то, чтобы уж совсем ясно стало, добавлю: докладная прошла без
регистрации.
- Как это? Никто не может без регистрации, - испугался дю-А.
- Никто, кроме тебя, ты хочешь сказать?
- Ну... да. Но...
- Одним словом, никто, кроме тебя, - уже утвердительно повторил Федер.
- Нет, - сказал дю-А растерянным голосом. - Нет, что вы! Я совсем
ничего не знал о докладной. Я...
Тут все зашумели. Никто не поверил ему, конечно, да и как поверить, все
против него складывалось, и только, может быть, я один чувствовал, что
здесь что-то, не так. Я... не знаю, как объяснить... я, наверное, из-за
того, что внешность у нас похожая, очень понимал его, мне казалось, что
насквозь понимал, и знал я, не думал, а именно знал, что если бы даже дю-А
и написал такую докладную, он обязательно бы признался, он бы даже
хвастался, что написал докладную. И он бы обязательно ее подписал. Не могу
сказать, что испытывал к нему что-то вроде родственных чувств, наоборот
даже - в нем соединялось все, что я не любил с детства: заносчивость,
занудство, он всех ставил ниже себя, малоприятный был из него начальник. А