"Владимир Покровский. Парикмахерские ребята (Авт.сб. "Планета отложенной смерти")" - читать интересную книгу автора

свое время. Всех мы интересовали, все почему-то хотели видеть нас
голенькими. И чем больше к нам присматривались, тем больше мы замыкались,
выставляя напоказ только маску - маску бравого рубаки-куафера,
самоотверженного спасителя человечества, а неурядицы свои (если они
происходили не от плохого отношения к нам, а от нас самих) глубоко прятали
- все у нас хорошо, иначе и быть не может! Мы (то есть не мы, конечно, - я
тогда не был еще куафером, я в них только играл с мальчишками)
обособились, мы свято соблюдали экстерриториальность и в свое княжество
пускали с большим разбором. Нас могли уничтожить в любую секунду, а мы
должны были показывать всем своим видом, что не за что нас уничтожать, что
хоть мы и не ангелы, но ведем себя безупречно. Единственное, на что куафер
изначально не имел права, - "работать наружу". Настолько это в нас
въелось, что Каспар, от которого можно было всего ждать, связью с
охотниками бесконечно нас удивил.
Каспара не находили, космополовцы устали ждать и опять умчали по своим
нервным делам, и в одно прекрасное утро Федер приказал готовиться к первой
фазе пробора - времени ждать не было.
Тогда вмешался дю-А, которого все как бы забыли, и заявил, что начинать
пробор невозможно, раз в зоне действия фагов есть человек.
Федер сказал, что это не повод для дальнейшей задержки, что и по мемо,
и через громкую связь перед пробором будет объявлено о фагоатаке, ему
дадут четыре часа на то, чтобы он вернулся в лагерь, - так, между прочим,
сказано не где-нибудь, а в приложениях к Положению, которое, как известно,
дю-А чтит превыше всего. А дю-А и с Положением на этот раз решил не
соглашаться, он сказал: а если Каспар не выйдет, что тогда? Неужели мы
настолько бесчеловечны, что обречем на верную смерть человека, которого до
суда и преступником назвать не может никто, просто так взять и убить,
потому что он мешает пробору? Мы делали вид, что не слушаем. Федер ответил
дю-А - можете жаловаться. Можете писать докладную.
- А вы думали! - ответил дю-А. - Конечно, я напишу. И подпишусь, между
прочим.
Федер засмеялся. Для разнообразия.
- Кстати! - сказал тогда Гвазимальдо, ни к кому не обращаясь в
особенности. До этого он весь ушел в разборку фикс-ружья и тихо-тихо
мурлыкал что-то себе под нос от усердия. - Что-то я не видел нашего
матшефа во время тревоги, когда ловили охотника. Наверное, в засаде сидел,
в самом опасном месте.
Добродушный Кармино Бальцано, такой тихоня-куафер, который славился
умением глотать бутерброды не разжевывая, тоже поддакнул:
- Он просто маскировался, он хотел взять их живыми. Он так хорошо
маскировался, что никто из наших его не заметил. Он отчаянный парень, наш
матшеф, он от опасности лучше любого тренированного куафера может себя
защитить.
Мне стало стыдно, что я молчу.
- Ребята, быстренько прекратили. Если он не ответит, то могу ответить и
я. Он под моей защитой.
- Что-то не очень он в ней нуждается, - сказал Кармино.
Дю-А покраснел и виновато проговорил через силу:
- Я... я почему-то не слышал тревоги. Я проснулся, когда все кончилось.
Гвазимальдо со скучающей миной взял ружье, сунул палец в резонатор и,