"Владимир Покровский. Парикмахерские ребята (Авт.сб. "Планета отложенной смерти")" - читать интересную книгу автора

Готовились мы задолго, еще с буферных времен начали подбирать место. В
конце концов решили остановиться на том самом мысе, откуда гнали через
весь лес неудавшийся биоценоз. Там была такая полянка: с одной стороны
море, с другой - невысокие скалы. Такая полянка с высокой красной травой,
большая, как целый стадион.
Рано утром назначенного дня Федер отбыл в свое Управление ("в общем,
ребята, чтобы не как в прошлый раз"), мы вытащили "телегу" - огромный,
мало на что пригодный вездеходище, - украсили ее флажками и надписями,
которые не для женщин; на зависть всем спецам, которые свой пикник
проводили тихо, умыкнули у Гджигу его любимого Новака, настроили свои
меморандо на звукосинтез и, оглашая новый, еще до конца не родившийся мир
дикой музыкой и дикими песнями, поехали его освящать. Дю-А принужденно
улыбался, его наша вольность немножко коробила, но пел вместе со всеми (за
два дня до этого я застал его дома за интересным занятием - он разучивал
наши песни и репетировал перед зеркалом самые разнузданные, самые
разболтанные позы, какие только можно увидеть в теперешних антикуистских
стеклах).
Публику учат, что мы все планеты причесывали под одну гребенку, что
после пробора любой мир похож на любой другой обработанный. Неправда!
Каждый может в этом убедиться, достаточно съездить туда, где нам дали
приложить руку. Или хотя бы порасспросить тамошних колонистов: они вам
скажут, что их планета единственная в своем роде. Но лучше всего об этом
знают куаферы, потому что именно они создавали и сходства, и отличия,
потому что именно они первыми знакомились с новой природой, и такой вот
пикник, хотя он ничего общего не имел с куаферскими обязанностями, был все
же частью нашей работы - говоря суконным языком деятелей вроде моего
подзащитного друга дю-А, приемкой объекта. Мы уничтожили вонь, мы украсили
корневые клубни, свойственные галлинским деревьям, разноцветными грибными
семействами, по которым ползали огромные желтые гусеницы, мы засадили
остров земными, инопланетными и искусственно созданными цветами, мы дали
Галлине птичий мир, какого нет нигде, - очень редкая подсистема Ацтеки, мы
создали гибрид галлинского дерева-исполина с уальским папоротником
(огромные зеленые полотнища листьев складками опускались до самой земли),
мы... нам очень нравилось то, что мы сделали.
- А ты говорил, что пробор зверский! - сказал Лимиччи.
Дю-А даже не понял сначала, что обращаются к нему. Он посмотрел на
Лимиччи и вопросительно растянул губы (он так и не научился правильно
улыбаться).
- Ты что, не помнишь, как Ацтеку на собрании клял? Вот она, смотри,
какая твоя Ацтека! Твой план, гордись.
- Ну что вы! - сказал дю-А. - Моя доля не так уж...
И замолчал. И расслабленно огляделся. Ему нравилось то, что мы сделали
с островом.
- Художнику, художнику нужно больше воли давать! - возразил я. - Тогда
еще лучше было бы.
- Вечно ты про художника. Это прямо у тебя пунктик какой-то! - весело
огрызнулся Элерия, которому пару раз попадало от меня за шуточки с Мартой.
Но тут разговор прервался. Одновременно из трех мемо грянула... я не
знаю как назвать... музыка?.. И мы заорали, загорланили, зарыдали
очередную дичь, полную эмоций и совершенно лишенную смысла, которую