"Владимир Покровский. Парикмахерские ребята (Авт.сб. "Планета отложенной смерти")" - читать интересную книгу автора

веселой руганью - метров сто пятьдесят, на самую середину Каменного Пляжа
(так мы прозвали в тот день облюбованную для хапи площадку, так и
осталось, сколько я знаю, по сию пору). Человек, не бывший куафером,
скажет - глупость. Ну действительно, какая нужда волочить
стокилограммовую, неудобную для переноски, все время из рук
выскальзывающую махину, если можно подать вездеходом или воспользоваться,
раз уж так приспичило, колесной мототележкой? Это куафер только поймет.
Дю-А до колпака, само собой, не дотронулся. Он ничего не сказал насчет
того, что мы колпак на руках тащим, а только усушил, усуконил свою и без
того просуконенную физиономию, чтоб всем желающим стало ясно - он
осуждает.
А потом была жеребьевка. Каждый из куаферов или специалистов имеет на
проборе свой номер - для позывного. Для чего нужен номер и по какому
принципу присуждается, я до сих пор не могу сказать. Для меня это очень
сложно. К кому я только не приставал - все твердо уверены, что номер
необходим, и даже объясняли мне, почему без него в парикмахерской команде
не обойдешься, - ни разу не понял. Все какие-то не те слова говорили.
Вот эти номера и высвечивал при жеребьевке мемо Лимиччи, нашего
признанного лидера, когда рядом Федера нет. Никто не спросил дю-А, будет
ли он играть, но когда мемо высветило его номер, очередь дошла до него,
ребята посмотрели не на него, а на меня почему-то, будто я за него решаю.
И я сказал:
- Четвертым будешь, Симон.
Он с готовностью кивнул, покосившись на бронеколпак. Он к нему
примеривался.
Первым шел Кхолле. Согнувшись в три погибели, он пролез в маленькую
дверцу сзади кабины, уселся по-турецки на кресле и радостно улыбнулся.
Начинайте. Стрелять была очередь Элерии. По команде Лимиччи он выхватил
из-за ремня пистолеты, подбросил их в воздух, как заправский психотанцор,
с картинной свирепостью прицелился, тут же опустил руки и стал
возмущаться.
- Ребята, скажите ему! Пусть он так не смотрит! Я не могу в такого
стрелять.
Кхолле Кхокк улыбался. Он улыбался так добродушно, что ничего другого
нельзя было сделать, как улыбнуться ему в ответ тоже. Что мы и сделали.
- У, - сказал Элерия. - Скотина. Он еще улыбается. Ну смотри!
И выстрелил. Он выстрелил всего один раз. Пуля - бвзи-и-и-и! - и
пропала в небе. Кхолле сильно дернулся, сморгнул, конечно, и заулыбался
еще шире. Он знал, что положено улыбаться, он уже не первый раз играл в
хапи.
Следующим забрался в колпак Элерия. Он мужественно проскалился под
штурмовым огнем Гвазимальдо, который стрелял только что не танцуя, но под
конец все же сморгнул и уступил место. И теперь стрелять должен был наш
математик. Он поднял пистолеты, прицелился и озабоченно посмотрел на
колпак.
- Все-таки опасное мероприятие, что ни говорите... ребята. Пуля-то...
она ведь куда хочешь может срикошетить.
- Ты не бойся, дю-А. Видишь, у колпака форма какая! - сказал Лимиччи. -
От нее рикошет только вверх будет.
- А если выбоины?