"Владимир Покровский. Парикмахерские ребята (Авт.сб. "Планета отложенной смерти")" - читать интересную книгу автора

лагерь. И наверное, они нужны: там всегда сваливают ящики со всякой
ненужной дрянью, которую заказали на всякий случай, а вывезти не доходят
руки. Нефорсированные ящики потихоньку приходят в негодность,
форсированные непременно покрываются местной плесенью - один раз было
даже, что не внесенной в окончательные реестры флоры.
Дю-А действительно был за складами, но сначала я не заметил его. Не то
чтобы он прятался от меня - нет, я просто почему-то его не заметил. Он
сидел, слившись с ящиками, и показалось мне, на нем такая же наросла
плесень. Он искоса смотрел на меня, как я подхожу, и безуспешно пытался
усуконить физиономию. Но жалкая она была, жалкая.
Я подошел к нему, постоял секунд десять и сел рядом.
- Я почему-то так и подумал, что тебя пришлют, - сказал он.
- Знаешь, значит, зачем?
- Я эту вашу глупость насквозь знаю.
- Тем лучше, - сказал я. Я весь превратился в руку, держащую
скваркохиггс, - остального я просто не чувствовал. Что-то вроде
невесомости со мной случилось. Я спросил: - Раз все знаешь, может,
все-таки сам? Я уйду, если хочешь.
- Нет уж. Пусть ты потом будешь вспоминать.
Губки-то у него дрожали, глаза... уж и не знаю, как это получилось...
самым униженным образом, наипокорнейше молили меня о пощаде и тоже словно
бы колыхались, но говорил он как надо, молодцом казался.
Я наставил ему в лицо скваркохиггс, а он сказал:
- Ниже, пожалуйста.
И тут я окончательно понял, что ничего сделать ему не смогу.
Вспомнилось почему-то неслучившееся, вырвалось:
- Вот так же с Федером было. И в него не смог, и он тоже не смог.
Что-то не то.
Он странно прохрипел, все ждал еще. Я спрятал скваркохиггс, а что
дальше делать, не знал. И тогда он не выдержал.
Он бухнулся на колени, обхватил мои ноги, зарыдал в голос (клянусь -
зарыдал!) и, рыдаючи, завизжал - тонко, незнакомо, со всхлипами:
- Массена, миленький, не убивай! Мы же с тобой кофе пили, мы же
разговаривали с тобой, ну как же так, что ты меня убиваешь, прости меня,
ну что хочешь - только прости, мы ведь похожи, может, даже и родственники,
ой, ну не убивай только, страшно, если б ты знал, как страшно, я не хотел,
ты же знаешь, я не смог - и все, и все, и все, ведь не все же могут такое,
то-о-олько не убивай!
Мне стало гадко, и я сказал, вставая:
- Трус ты и подлец. Из-за тебя ребята погибли. Какие ребята! Убирайся с
пробора. Подлец вонючий.
Что-то в этом роде я сказал ему и ушел. А он стоял на коленях и плакал,
я слышал, как он хлюпает носом.
С тех пор и начались наши неприятности. После расследования оказалось,
что ведмеди могут все-таки поумнеть, стать "носителями разума". "Некоторые
косвенные данные" дю-А пересилили наши "неопровержимые доказательства", я
и не знал, что такое бывает. Антикуисты подняли страшный шум, одна за
другой стали приезжать разные проверяющие комиссии, да уже не от нашего
ведомства, и очень скоро из спасителей человечества мы вдруг стали его
врагами. Шум никак не кончался. На следующем проборе (мы взяли остров