"Владимир Покровский. Парикмахерские ребята (Авт.сб. "Планета отложенной смерти")" - читать интересную книгу автора

все-таки.
- Куда идти?
- К матшефу, - сказал Баммаго. - Куда же еще.
В куаферском кодексе есть правила на все случаи жизни. Есть правила
поведения с женщиной, правила, по которым к командиру пробора надлежит
обращаться со строго дозированной долей хамства, правила, определяющие
допустимый непорядок в одежде применительно ко всем случаям жизни - от
светского приема до одиночного выхода на отлов. Их мы старались
придерживаться, потому что нам они нравились. Но есть там правила похлеще,
которые нравились нам (тут все-таки лучше сказать - мне) чисто
умозрительно - то есть к которым я относился, как к смерти: соглашался с
их существованием, но всерьез о них никогда не думал. Было такое правило,
о котором часто болтают ребята, особенно от нечего делать, - наказание за
гибель куафера, вызванную трусостью напарника. Таких случаев очень много,
но больше в легендах - я лично с ними до поры не сталкивался, потому что
ну какой же трус осмелится стать куафером? Основной закон - "не выносить
наши внутренние передряги на всеобщее обсуждение" - предписывал такого
напарника убить и объявить геройски погибшим за человечество. Палач же в
таких случаях определялся исключительно жребием. И дю-А под это правило
полностью подпадал. Оно бы все и обошлось, в конце концов, можно и
наплевать на какую-нибудь особенно неудобную статью кодекса, сказать, что,
мол, много неясного (а так почти всегда и бывает - ведь не следователей же
собственных себе заводить), мол, римское право, презумпция там или еще
что-нибудь, но только ребята уж очень были на дю-А злы. Те ребята, которые
не пошли на пикник. Они там не были, сразу столько крови не видели, иначе,
может быть, им не захотелось бы прибавить к списку убитых еще одно имя.
Я тупо глядел на Эриха и молчал. Мне не хотелось идти, но я не имел
возможности отказаться. Общему решению друзей принято подчиняться.
- Ну так что? - спросил Баммаго.
- Где он?
- За складами сидит.
- Сейчас иду, - сказал я.
- Ну-ну.
И Баммаго ушел. Мемо принялся хихикать. Я встал с кресла, потом сел в
кресло, потом опять встал, потом опять сел. Я сказал себе - Симон трус,
из-за него погибли ребята. Он мог их спасти в любую минуту, даже когда
началась драка, даже когда они втаптывали Кхолле в грязь своими толстыми
лапищами. Странное дело, я никак не мог завести себя - нереальным, да и не
таким уж смертельно важным казался мне повод для его казни... Нет, не
то... Может быть, так: в тот момент, когда ярость уже прошла, я не мог
поверить, что вот сейчас я пойду наказывать человека смертью (я молод еще
был и раньше никогда и никак не наказывал человека, это неестественно -
наказывать человека) и в первый, может быть, раз установление "Этики
вольностей" не было мне созвучным, представилось диким и абсолютно
неверным.
Но я был куафер и подчинялся кодексу. Я поднялся, взял скваркохиггс и
вышел из опустевшего дома.
"За складами" - это значит на небольшом, донельзя загаженном пустыре,
куда меломаны ходили послушать тайком нарко. Такие пустыри образуются
обязательно в каждом проборе, как бы тщательно вы ни планировали свой