"Владимир Покровский. Георгес или Одевятнадцативековивание" - читать интересную книгу автора

Она тряхнула прической, заговорщицки мне подмигнула.
- Володя! Будете нашим рефери. У кого грудь лучше - у меня или у вашей?
Я от неожиданности промычал что-то вежливо-невнятное.
Она в ответ мигом содрала кофточку, под которой, как я и думал, ничего
из одежды вовсе не наблюдалось. Безумно красными сосками уставились на меня
две очень даже недурные грудки.
Тут же, не успела моя Вера опомниться, к Тамарочке подскочил Манолис,
поправил ей кофточку, обнял за плечи и усадил.
- Ну... ну... ну... ну вот...
Тамарочка разочарованно поджала губки. Ей не дали сплясать стриптизик,
постепенно переходящий в половой актик. Конечно, обидно.
- Вы извините, это у нее нервное, - торопливо заобъяснял заботливый
Манолис. - Понимаете, лет пять назад с моей женой (он нежно погладил
Тамарочку по плечу) приключилась одна неприятность и с тех пор...
- С вашей... ктой? - испуганно спросила Вера.
- Ктой?! - эхом повторил вопрос я.
- Это моя жена. Мы супруги, - сказал Манолис. - Только вот нервы у нее
с тех пор никуда.
Тамарочка скучно смотрела в сторону. Мы с Верой обалдело переглянулись.
- А теперь я должен извиниться, но нам пора, - в совершенно идиотской
великосветской манере объявил заботливый супруг. - Я тут ваш стакан уронил.
- Да ладно, брось, мы уберем, - сказал я.
- Нет, что вы, как можно. Я же...
Он нагнулся, что-то поднял с полу и недоуменно посмотрел на меня.
- Что бы это... Мы ведь вроде стаканами пользовались.
В руке у него был бокал, каких, наверное, никогда не знала моя убогая
комнатенка, а, может, и вся убогая хрущевка, в которой я проживал.
Красного стекла, с длинной фигурной ножкой, очаровательных женских форм
старинный бокал, теперь уж таких не делают.
Тамарочка оживилась и всплеснула руками.
- Ой, какая прелесть! - запела она. - А что ж это мы действительно из
стаканов? давайте из хрусталя вино выпьем!
Вот тут-то, к еще большему всеобщему обалдению мы обнаружили посреди
моего обшарпанного стола откупоренную шампанского. В серебряном ведерке. Со
льдом.
Тревожно-торжественный колокол отчаянно и беспрерывно гудел в моем
сердце. Или в душе. Словом, где-то внутри.
Потом мы пили и говорили часов до четырех ночи. После чего супруги
церемонно откланялись со словами "Так значит, не забудьте!"
"Ждем-ждем!" - хором ответили мы.
А когда они ушли, случилось, глубокоуважаемые господа, нечто странное.
Я не хочу сказать, что странности этой вечеринки - с бокалом, прической,
шампанским, с этими самыми ее краснющими сосками тамарочкиными - прошли для
меня незамеченными. Конечно, я от всего этого ошалел тогда. Чуть позже,
совсем чуть-чуть, буквально через несколько часов, я понял, точней,
заподозрил, что все это проделки Георгеса.
Не берусь сказать, почему я сразу стал грешить на эту самую книжку. Но,
видно, страх перед ней и ожидание всяческих от нее такого рода каверз сидели
во мне подсознательно. Я, сам не зная того (я так сейчас все это
расшифровываю), ожидал именно чего-то в таком роде.