"Владимир Покровский. Георгес или Одевятнадцативековивание" - читать интересную книгу автора

даже как-то и странно, что я ее сразу-то не заметил. Неожиданно до меня
дошло, что самое главное у Тамарочки - ее прическа, очень какая-то сложная,
многоэтажная, со спиральными висюльками, сплошное произведение искусства. И
разгневанная ведьмочка Вера, дженьщина-вамп, черненькая, маленькая, с
огромными сверкающими глазищами, казалась по сравнению с ней существом
совершенно иного рода, ее красота ни затмевала тамарочкину, ни тушевалась
перед нею - абсолютно то есть разные вещи. Два совершенства, инь и янь,
белое и черное, не отрицающие друг друга, не подчеркивающие друг друга, а
только друг с другом соприкасающиеся.
И она больше не ненавидела, моя Вера. Гнев ее переплавился во что-то
другое, такое, знаете, символическое, из Делакруа, к людям живым отношения
не имеющее.
Ни с того ни с сего она вдруг с пафосом продекламировала:
- Не вырвусь, не вырвусь
Из томного плена
Володина толстого, гордого члена!
Я зааплодировал, а Манолис скривился:
- Пошло, дамы и господа. Пошло и противно. Пфуй!
Мне вдруг показалось, что он прав и я подтвердил:
- И негуманно. По отношению к окружающим.
- Я объсню почему, - по своему обыкновению Манолис игнорировал чужие
реплики. - Почему приличные на первый взгляд люди перешли вдруг к унижающим
их сальностям.
Блестя глазами, моя Вера потребовала объяснений:
- И почему?
- Очпросто. Потому что цель, - с пьяной скучностью объяснил Манолис. -
Мы собрались познакомиться как будущие партнеры. Причем глупо! Зачем нам
предварительно-то знакомиться (я кивнул в знак абсолютного согласия и даже
немножко Манолиса зауважал)? Что это еще за политесы такие? Ну собрались
потрахаться, ну и давайте, чего уж там! Нет, мы изысканные. Мы заранее
знаем, что цель откладывается до какого-то мифического дня рождения...
- Почему это мифического? Ничего не мифического, - возразил я.
Я был с Манолисом совершенно согласен, но пусть он мой деньрожденье не
ругает, пожалуйста. Пусть он про что-нибудь про другое.
Он меня не услышал. Он со значением продолжал:
- Но! Но живем-то мы сейчас! И оно, это сейчас, уже сейчас гадит, уже
сейчас мешает нас с грязью, хотя мы пока девственность свою блю-у-у-у-дем.
- Говори за себя! - с неожиданным раздражением сказала Тамарочка.
- А что я, не прав? Что сейчас это самое нельзя что ли?!
Тамарочка, единственная, которая из нас всех казалась пьяненькой,
перестроилась моментально.
- А почему бы и вправду - не сейчас? - сказала она. - Чего тянуть-то,
действительно? Ведь хочется.
При этом она смотрела на меня так, что Вера снова заненавидела. А
Манолис усмехнулся скатерти грустно.
- Вот-вот, - подтвердил он. - Почему бы.
Тамарочка бросила на него странный взгляд, порывисто вскочила со стула.
- Родные мои! Милые! Я вас всех люблю, кажется, с самого дня рождения!
- Ну, так далеко ты не помнишь, - сострил Манолис.
- Нет, правда, я вся ваша!