"Владимир Покровский. Георгес или Одевятнадцативековивание" - читать интересную книгу автора

- Как?! Во всем доме?! - изумилась Тамарочка.
- В моей квартире.
Тамара состроила мне большие глазки, я состроил ей то же самое. Вера
поперхнулась салатом. Ее взгляд напомнил мне залп ракетной установки
"Катюша" в кино про войну, когда наши предпринимают глобальное наступление.
Все сделали вид, что ничего не случилось. А чего, спрашивается? Что я,
к будущему партнеру по совместной любви уже и симпатии проявить не могу? Что
мне, через отвращение в нее вторгаться прикажете? Да на хрена мне такой
группешник!
Разрядил обстановку тот же Манолис. Он, может, и впрямь ничего не
заметил.
- Коммунистов - ненавижу! - злобно сказал он и налил себе еще. - И если
вы коммунист...
- Он не коммунист, - ядовито сказала Вера. - Он букинист.
И тут я про своего Георгеса вспомнил.
- Ага, - говорю. - Букинист. Только теперь это библиофил называется.
Вот, кстати, на днях приобрел любопытного Сименона.
- Детективчики, - съязвил Манолис, все еще подозревающий меня в тайном
пристрастии к коммунизму.
Но я себя сбить на полемику не позволил.
- Девятнадцатый, между прочим, век, - сказал я.
Ревизоровской немой сцены я не добился, меня сначала просто не поняли,
потом не поверили, и вот тогда я вытащил из шкафа заветную книжицу. Тогда
они вежливо удивились - мол, надо же. Если бы я им блок "Мальборо"
предъявил, удивления было бы больше, ей-богу.
Но все равно я им все показал и рассказал - сам не знаю зачем. Я до
этого даже Вере Георгеса не показывал, а тут что- то не выдержал. Синдром
мидасовых ушей - сам название придумал, есть такая легенда в библии.
Дамы похихикали, а окосевший Манолис к тому времени уже так въехал в
политику, что переключить его на что-нибудь другое, даже на баб, было
теоретически невозможно.
Он мрачно меня выслушал и, криво усмехнувшись, сказал:
- Во-во. Как с кружки пива. С таких вот малостей все и начинается.
Я вспомнил "началось" Влад Яныча.
- Что все?
- Да все! Просто все. И больше ничего - одно все. Вы что, не видите,
что творится? Эти кадеты разные с их "гассспадами", эти новые русские, этот
"коммерсант" с его ятями...
- Твердые знаки, - поправил я. - Там не яти, там твердый знак на конце.
Неплохая, между прочим, газета.
- Нет, вы в самом деле не видите? - невероятно изумился Манолис?
Он попытался мне объяснить, в чем я слеп, стал размахивать руками и
столкнул свой стакан на пол. Раскрасневшаяся Тамарочка не сводила с меня
воющих от восторга глаз (я заметил - бабы иногда от меня просто балдеют.
Редко, правда). Вера улыбалась пространству и ненавидела.
- Мы переходим на лексику и даже на графику девятнадцатого века. У
прал... плар... пар-ла-мен-мен-таррррриев появились бородки и песне...
песне... пенсне, вот! Атомных станций уже не строим, скоро откажемся от пара
и эльтричества. Даже тумбы... ну элементарные, ну обыкновенные афишные
тумбы... (тут Манолис резко мотнул головой и сам чуть не упал вслед за своим