"Игорь Поль. Личный номер 777" - читать интересную книгу автора

несдержанной в поступках матерью Брука.
Утром на лимузине мужа она отвозила мальчика на занятия в частную школу
с углубленным изучением экономики и следила за племянником до тех пор, пока
он не исчезал за зеркальными дверями, а днем, после уроков, поджидала его у
ворот, с одобрением наблюдая за чинными школьниками в сшитой на заказ форме.
Когда соседские мальчишки играли в волейбол, Брук проходил сеанс
трудотерапии: подравнивал живую изгородь, стриг газон или выгуливал собаку.
В каникулы, когда его одноклассники уезжали с родителями на горные курорты,
где посещали аттракционы и резвились на искусственном снегу, Брук, тщательно
оберегаемый от миазмов гедонизма, сидел у терминала и приобщался к
сокровищницам культуры. Его терминал была настроен только на прием
образовательных сериалов; в комнате Брука не было визора - развлекательные
передачи могли оказать на мальчика пагубное влияние, а голокуб, который
находился в гостиной, был надежно закодирован от включения посторонними.
Результатом такого воспитания стала ненависть к звукам скрипки и
изображениям голых толстух.
Когда он проявлял неудовольствие или тетя замечала у своего
воспитанника малейшие проявления характера, касалось ли это чтения книг или
пристрастий в еде, его не наказывали явно - не ругали, не запирали в комнате
и не лишали карманных денег. Однако Брук быстро понял, что попытка поступить
по-своему оборачивается новыми сериями нравоучений, многозначительных
взглядов и бесед с детским психологом. Наградой же за примерное поведение
служили походы в зоопарк, где ему становилось тошно от вида раздавленных
неволей зверей. "Дети - как ковер в гостиной, как ни береги, иногда нужно на
него наступать", - говорила тетя за чаем.
Поначалу, привыкший к просторам вельда, он воспринимал Город не иначе,
как набитое людьми и машинами беспорядочное скопище башен, бледных живых
изгородей и многоярусных транспортных развязок. Мерцающая пленка купола
придавливала плечи, мир казался огромной душной пещерой, и Бруку часто не
хватало воздуха. В толпе людей, спешащих по своим делам, он ощущал себя как
в непроходимых джунглях, заслышав хлопки голубиных крыльев, замирал и
прижимался спиной к стене, а при звуках воробьиной ссоры его рука тянулась к
несуществующей кобуре. Без оружия он чувствовал себя голым и беззащитным.
Школу он ненавидел. Щуплый, настороженный, всегда аккуратно одетый, он
старался быть как можно более незаметным, однако выделялся из толпы
откормленных сверстников, как бойцовский пес среди изнеженных болонок,
отчего часто становился объектом насмешек и злых розыгрышей. Бледнокожие
девчонки, ни разу не вдыхавшие свежего ветра, брезгливо отсаживались
подальше и делано зажимали носы, словно от него действительно несло навозом.
Мальчишки дразнили его мужиком и деревенщиной, задирали на переменах,
воровали его тетради или подбрасывали в ранец огромных дохлых тараканов -
единственный вид живности, который они могли осилить в честном поединке.
Он был бессилен ответить. Он был замкнутым и часто отмалчивался в ответ
на едкие подшучивания, и потому его считали туповатым. Его сдержанность по
ошибке принимали за трусость, ведь городским баловням было невдомек, что
дети, выросшие в вельде, не приучены к забавам вроде подножек или тычков в
спину. Связанные фермерским кодексом, они с детства умели погасить конфликт
в зародыше или, если нужно, стиснув зубы, сносить насмешки глупцов. В
суровой среде первопроходцев, где каждый, начиная с семилетнего возраста,
обзаводится смертоносным оружием, иное поведение могло привести к