"Анатолий Полянский. Взрыв (Военно-приключенческая повесть) " - читать интересную книгу автора

приходит... Николай слышит. Слышит заунывный крик муэдзина, призывающего
мусульман на молитву. Сквозь мутную пелену, застилающую глаза, видит: к
ногам подтаскивают упирающегося барана. Взмах сверкащего лезвием ножа - из
перерезанной глотки животного хлещет кровь. Алая струя, пенясь, бьет в
подставленный грязным оборванцем таз. По очереди степенно подходят духи.
Опустив руку в медную посудину, мажут кровью лицо. Невнятное, глухое,
враждебное бормотание сотен людей плывет над лагерем. К горлу подступает
тошнота.
Намаз на крови. Об этом диком обряде рассказывал Николаю знакомый
офицер, побывавший у духов в плену и чудом оставшийся в живых. Намаз на
крови совершается в отмщение за убиенных и требует жертвы.
Все двоится, расслаивается, тускнеет. Уплывают звуки, исчезают
искаженные злобой лица. В спасительном беспамятстве растворились очертания
гор. Ушла боль.
Это произошло вчера. Невероятно, но Николай все еще жив, и первое,
что реально ощутил,- страшное разочарование. Зачем жив?.. Тело,
облепленное москитами, чужое. Душа, униженная, растоптанная, стонет.
Проснувшийся лагерь постепенно оживает. Смутными тенями, гудящей серой
массой заполняется, густеет площадь. Уходит из расщелин темнота, обнажая
пепельно-белесые склоны.

К подножию столба подбегает босоногий мальчишка в драной рубашонке. В
руках у него медный, начищенный до золотого сияния таз. Тот самый -
Николай узнал... Вчера в него спускали кровь жертвенного барана. Сегодня -
очередь кафира Для этого и доставили в Джавару... Мораль, нравственность,
чувство долга - ничего здесь не понадобилось. Моджахедам всего-то и
нужно - несколько, литров его - ЕГО - крови.
Скорей бы! Все чувства перегорели. Ни ужаса, ни отчаяния, ни страха.
Николай отвел взгляд от мальчишки, от толпы. Поднял глаза кверху.
Помолиться бы, да не знает как, не умеет. Дед когда-то пытался к Библии
приобщить. Сажал внучонка на колени и рассказывал жития святых. Бог,
говорит, если даже в него не веришь, все едино в каждой живой душе
находится...

Как мало все-таки прожито Тридцать лет. Если вычесть из них школьные
годы, что останется? Как говорится, ни дерева не посадил, ни сына не
вырастил... Не станет больше прапорщика Николая Пушника. Потеря для
вселенной, конечно, небольшая, но призвание свое,. хоть и поздно, он-таки
нашел, став старшиной роты...
Опустеет теперь дом родной. То хоть в отпуск наезжал. Его всегда
ждали. Теперь не пройти больше по желтым скрипучим половицам, не залезть
на русскую печь. В красном углу с незапамятных времен иконы висят. Дед
строго следит, чтоб лампадка не гасла. Постоять бы сейчас возле строгих
ликов, глядящих хоть и сурово, но по-доброму. Постоять бы, подумать о
сущном и вечном.

Печаль заполняет его до отказа. Печаль и скорбь. Жаль близких. Сам-то
был - и не стало. А мать? Она сердечница, сляжет и не поднимется. Отец
покрепче. Отечественную прошел. Но винить себя будет всю жизнь. Это батя
сказал: оставайся-ка, сынок, в армии, почетнее нет дела для мужика-Родину